«злой» отец становится в фантазии защищающим животным, в то время как 
беспомощный ребенок становится обладателем могущественных замещений отца. Если 
трапсфорлгация успешна и благодаря фантазии ребенок становится нечувствительным 
к данной реальности, Я спасено от тревоги, и у него нет необходимости прибегать 
к защитным мерам против инстинктивных импульсов и к формированию невроза.
Этот механизм относится к нормальной фазе в развитии детского Я, но когда он 
возникает в последующей жизни, то

Отрицание D фантазии 161
указывает на развитую стадию психического заболевания. В некоторых острых 
спутанных психотнческих состояниях Я пациента ведет себя по отношению к 
реальности именно таким образом. Под влиянием шока, такого, как внезапная 
утрата объекта любви, оно отрицает факты и заменяет невыносимую реальность 
некоторой приятной иллюзией.
Когда мы сопоставляем детские фантазии с психотичсски-ми иллюзиями, то начинаем 
видеть, почему человеческое Я не может более экстенсивно использовать этот 
механизм — одновременно столь простой и столь эффективный — отрицания 
существования объективных источников тревоги и неудовольствия. Способность Я 
отрицать реальность совершенно несовместима с другой его функцией, высоко им 
ценимой, — его способностью опознавать объекты и критически проверять их 
реальность. В раннем детстве эта несовместимость еще не оказывает возмущающего 
влияния. У Маленького Ганса, владельца льва и хозяина цирка функция проверки 
реальности была совершенно не нарушена. Конечно же, они не верили действительно 
в существование своих зверей или в свое превосходство над отцами. 
Интеллектуально они были полностью способны отличить фантазию от факта. Но в 
сфере аффекта они аннулировали объективно болезненные факты и осуществили 
гипер-катексис фантазии, в котором эти факты были изменены, так что 
удовольствие, получаемое от воображения, возобладало над объективным 
неудовольствием.
Трудно сказать, в какой момент Я утрачивает способность преодолевать 
значительные количества объективного неудовольствия при помощи фантазии. Мы 
знаем, что даже во взрослой жизни мечты все еще могут играть свою роль, иногда 
расширяя границы слишком узкой реальности, а иногда полностью обращая реальную 
ситуацию. Но во взрослой жизни мечта — всегда игра, род побочного продукта лишь 
с небольшим либи-дозным катексисом. Она позволяет, самое большее, овладеть 
некоторой частью дискомфорта или достичь иллюзорного облегчения от какого-либо 
незначительного неудовольствия. По-видимому, исходная значимость мечты как 
способа защиты против объективной тревоги утрачивается с окончанием раннего 
периода детства. Во всяком случае, мы полагаем, что способность
6 А. Фрейд

162 Раздел III. Механизмы защиты
к проверке реальности объективно подкрепляется, так что она может закрепиться 
даже в сфере аффекта; мы знаем также, что в дальнейшей жизни потребность Я в 
синтезе делает возможным сосуществование противоположностей; возможно также, 
что привязанность зрелого Я к реальности вообще сильнее, чем у детского Я, так 
что по самой природе вещей фантазия перестает столь высоко цениться, как в 
ранние годы. В любом случае ясно, что во взрослой жизни удовлетворение 
инстинктивного импульса через фантазию уже не безвредно. По мере роста 
катекснса (фантазия и реальность становятся несовместимыми: должно быть либо 
одно, либо другое. Мы знаем также, что проникновение импульса Оно в Я и его 
удовлетворение там посредством галлюцинации представляют собой для взрослого 
психотическое расстройство. Я, которое пытается уберечься от тревоги, 
избавиться от инстинктов и избежать невроза, отрицая реальность, перегружает 
этот механизм. Если это происходит во время латентного периода, то разовьется 
какая-либо аномальная черта характера, как в случае с двумя мальчиками, истории 
которых я приводила. Если это происходит во взрослой жизни, отношения Я к. 
реальности будут глубоко поколеблены'.
   Мы еще не знаем точно, что происходит во взрослом Я, когда оно выбирает 
иллюзорное удовлетворение и отказывается от функции проверки реальности. Оно 
освобождает себя от внешнего мира и полностью перестает регистрировать внешние 
стимулы. В инстинктивной жизни такая нечувствительность ко внутренним стимулам 
может быть достигнута единственным путем — посредством вытеснения.
' Напомню читателю, что отношение механизма отрицания к психическому
забо-лсвашпо и к формированию характера обсуждалось разными авторами. Хелен 
Дейч (Н. Deiilsch, 1933) показывает значение этого процесса в генезисе 
хронической гипомапип. Бертрам Лесин (В. D. Levoin, 1932) описывает, как этот 
же самып механизм используется вновь сформированным наслаждающимся Я (pleasure 
ego) пациента с гипомапией. Анни Ангель (A. Angel, 1934) отмечает связь между 
отрицанием и оптимизмом.

Отрицание в слове и действии 1 63
Отрицание в слове и действии1
В течение нескольких лет детское Я может избавляться от нежелательных фактов, 
отрицая их и сохраняя при этом ненарушенной способность к проверке реальности. 
Ребенок полностью использует эту возможность, не замыкаясь при этом в сфере 
идей и фантазии, поскольку он не только мыслит, но и действует. Он использует 
самые разные внешние объекты, драматизируя свое обращение реальной ситуации. 
Отрицание реальности, без сомнения, также является одним из многих мотивов, 
лежащих в основе детской игры в целом и исполнения роли в частности.