нагрузке  на  левое. Проявляется  это,  с  одной  стороны, "правосторонними"
вспышками раздражения  и  возбуждения,  т.  е. отрицательными  эмоциями,  их
непроизвольным  отреагированием, а с другой  -  развитием церебрастенических
расстройств, забывчивости и  рассеянности, выполняющих определенную защитную
функцию - предохранение левого полушария  от  чрезмерной,  запредельной и не
свойственной ему информативной нагрузки.
 В  следующем наблюдении мальчик  7 лет  с неврозом страха и  заиканием,
будучи еще с неустойчивым, маргинальным темпераментом, испытывает постоянную
стимуляцию,  подгонку  со  стороны  матери  с  холерическим  темпераментом и
чрезмерные  ограничения со стороны отца  с флегматическим  темпераментом.  В
семье,  как это часто бывает  у  детей с заиканием, много взрослых, в данном
случае  и  вербально-информативная  нагрузка  на  левое  полушарие  особенно
велика.  К  тому же он посещает "школу полного дня", где немало детей устают
от  шума,  жалуясь  на  головную боль  дома.  Ночью  нередко  просыпается  в
состоянии  страха,  кричит,  утром ничего  не помнит  из пережитого.  Ночные
страхи  являются,   таким   образом,  своеобразным  способом  отреагирования
накапливаемых  днем в  правом полушарии  отрицательных  эмоций.  Возникающее
после страшных снов защитное торможение препятствует их осознанию утром. При
этом актуальность дневных страхов несколько  ослабевает, пока  они снова  не
накапливаются в  критических  пределах  и не  происходит  очередной  приступ
ночного страха. Здесь мы видим определенный механизм психического гомеостаза
- непроизвольно  происходящего регулирования нервно-психического напряжения.
Острота ночных страхов была бы  меньшей, если  бы мальчик  мог выразить свое
несогласие, протест или хотя бы отреагировать его в  игре.  Но он  был лишен
своего слова в семье, вместо игр были постоянные занятия, чтение, заучивание
наизусть,  декламация,  т.  е. его  левое  "несвойственное"  полушарие  было
перегружено,  а правое - "недогружено". Но это  еще не все. В семье  был так
называемый    "лечебно-охранительный"   режим,   который    понимался    как
беспрекословное выполнение бесчисленных распоряжений взрослых при отсутствии
активных  эмоций  и  игр,  общения со сверстниками.  Помимо этого,  взрослые
беспрестанно  заставляли  повторять  каждое неправильно произнесенное слово,
говорить  только  на выдохе,  медленно и нараспев, что создавало непосильную
нагрузку  для  еще достаточно  быстрого по  темпераменту мальчика  и  только
фиксировало его речевые нарушения в виде заикания клонического  типа. Эмоции
же у  него были представлены  главным образом страхами, достигающими  своего
клинического апогея во время сна.
 В  плане  темперамента  аналогичная  ситуация и  у  мальчика  9  лет  с
диагнозом "обсессивный невроз". Он также единственный в  семье,  и  на  него
приходятся 4 взрослых с техническим образованием. Рано развивался, читал в 5
лет, еще до школы занимался иностранным языком и музыкой. По мере увеличения
интеллектуального  прессинга  взрослых  становился  все  более  скованным  и
неловким,  медлительным,  временами   возбудимым   и  нетерпеливым,  т.   е.
наблюдалось  клиническое  заострение  крайних сторон  его  конституционально
неустойчивого,  маргинального  темперамента. Но  все это - предпосылка того,
что с ним произошло в школе, где властная, не терпящая никаких отклонений от
своей  методики  учительница  стала  требовать четкого,  по  всем  правилам,
чтения, подчеркивая при всех  недостатки звукопроизношения  у мальчика. Дома
же,  по совету  учительницы,  все взрослые стали заставлять  читать  и учить
уроки вслух. Одновременно как "бесперспективный" был  исключен из спортивной
секции, куда ходил с  желанием. Подобные стрессы, как  и повышенная нагрузка
из-за продолжающегося  посещения  двух школ,  не прошли  бесследно.  Он стал
неестественно для себя  медлительным, мучительно, как заикающийся, подбирать
слова, явно  опасаясь сказать  что-либо не то, не так,  как следует.  Помимо
нарастающего беспокойства и психической астении, усиления нейродермита, стал
часто  жаловаться на боли  в  животе после  школы  (обследование не  выявило
патологии), по утрам тошнило, вставил  вялым, раздражительным. Если и раньше
он  никогда не  смеялся,  то теперь  стал печальным, подавленным,  временами
плаксивым, т. е.  появились  признаки  латентной, в данном случае психогенно
обусловленной,   депрессии.   Одновременно  с  этим  становится  все   более
мнительным, сомневающимся в  правильности своих решений, неуверенным в себе,
"потерявшим", как видим, не только  "свой" темперамент,  но и  свое  чувство
"я". Его болезненно  перенапряженное, пусть и  достаточно активное, левое  и
заторможенное, "невключенное"  правое полушария  создали клиническую картину
развития тревожно-мнительных черт характера и астенодепрессивных наслоений.
 У девочек-подростков  депрессивные  невротические наслоения встречаются
чаще, чем у мальчиков, но  также  при эмоциональной  заторможенности правого
полушария  и интеллектуально-рациональной перегрузке левого. Типична  в этом
случае  клиническая  картина  неврастении  с  депрессивными  и истерическими
включениями,   прежде  всего  у   девочек  с  флегматическим  темпераментом,
неразговорчивых, склонных к импрессивному выражению  чувств.  Подобные черты
под   воздействием   длительного   стресса,   связанного   с   односторонней
интеллектуальной стимуляцией, завышенными требованиями взрослых,  чрезмерным
моральным    давлением,     клинически    заостряются,    создавая    эффект
меланхолически-заторможенного, вялого и  безынициативного, а  по  существу -
неврастенического (гипостенического) типа реагирования.
 Подобная   ситуация   наблюдалась   у  2  девочек   13   лет.   Обе   -
"правополушарные",  эмоционально чувствительные и  впечатлительные,  но  уже
заторможенные, чрезмерно усталые, не способные эмоционально выразить себя не
столько  из-за флегматического темперамента, сколько из-за интеллектуального
диктата и эмоциональных  ограничений со стороны матерей с гиперсоциальными и