чностной коммуникации к дезорганизованным, 
запутавшимся, фрагментированным людям, которых называют шизофрениками или 
"пограничниками", мы перенесем акцент на ролевое моделирование посредством 
самораскрытия. 

Я не имею в виду самораскрытие здесь и сейчас, практикуемое многими 
гештальтистами. Скорее речь идет о раскрытии структуры собственной жизни – не 
только фактов, но контекста и значения событий. 

Однажды в Лангли-Портере молодой человек с диагнозом шизофрения быстро шел к 
улучшению и был близок к выписке. Врачи полагали, что должен стать вопрос о 
работе, а поскольку он никогда не работал, то возникающая из-за этого 
зависимость от родителей составляла часть его проблемы. Однажды он пришел в 
группу, похожий на только что откачанного утопленника и готовый весьма 
драматично возобновить шизофренические симптомы, которые он раньше 
демонстрировал. Я спросил его, что происходит. Он отрицал, что дело плохо, но 
по ходу выяснилось, что на следующее утро у него назначен разговор по поводу 
работы. Я предположил, что его могло взволновать это, но он отрицал такие 
чувства. Когда он говорил это, я внезапно вспомнил себя много лет назад, когда 
я только что получил свою степень, и написал в госпиталь с просьбой об 
докторантуре. 

Вспоминается мне тот момент, когда я получил ответ: "У нас нет ничего подобного,
 но мы можем предложить вам работу". У меня екнуло под ложечкой на мгновение от 
перспективы после 31 года отказаться от щита ученичества и быть обнаженным в 
мире, где от меня будут ждать, чтобы я стоял на собственных ногах и выполнял 
реальную работу. Я заколебался, нужно ли рассказывать об этом юноше – казалось, 
что это так далеко от его ситуации, но воспоминание настаивало на своем, и я 
рассказал. Двое других членов группы рассказали о похожих событиях в их жизни, 
и все мы поговорили о неизбежности для человека такого рода состояния перед 
шагом в мир работы. Послушав это все, молодой человек смог поделиться своей 
тревожностью, пережил и выразил ее более подходящим образом, нежели 
демонстрация симптома. Он оставил группу все еще в некоторой тревоге, но уже 
без опасности декомпенсации. 

Как назвать эти разговоры про прошлое, да еще мое прошлое, в гештальттерапии? 
Человеку нужны связность и значение, а не данные и не изолированные фрагменты 
сознавания. Ему нужно было понять что-то, что в нем происходит, это простые 
чувства, они не являются ни странными, не неестественными, – они составляют 
часть обычного человеческого опыта. Может, он не знал этого потому, что люди 
вокруг него были ему непонятны – такого рода знание могло придти только, если 
бы он видел людей целиком и в действии, – это он и увидел в нас. В более 
собранном состоянии он мог, наверное, обнаружить все это и в рамках более 
традиционной гештальтистской техники, но более собранный человек и не нуждался 
бы так отчаянно в этом знании! 

Для людей с серьезными нарушениями может быть затруднительно принимать 
сознаваемое, так сказать, прямо. Чтобы быть усвоенным, оно должно приходить в 
человечески оформленных видах: в контексте всей жизни, – иначе сознавание 
невозможно увидеть. Достаточно цельный человек может принять осознанное в 
качестве изолированного фрагмента хотя бы на время семинара, и самостоятельно 
заняться приспособлением этого фрагмента к целостности своей жизни. Менее 
цельные люди в большей степени нуждаются в жизненном контексте, чтобы 
осознанный фрагмент был полезен. 

Эффект самораскрытия 

Самораскрытие рождает некоторые эффекты и помимо основного – передачи 
человеческой правды в жизненном контексте. Один из них состоит в доверии 
пациента – доверии не только относительно информации, но такое доверие, которое 
дает возможность наилучшим образом применять полученное : человек может как бы 
посмотреть сквозь это и найти, что ему нужно, за пределами того, что мы, как мы 
полагаем, даем ему. Людям обычно трудно проявлять четкость относительно того 
что им нужно или чего они хотят – когда терапевт осуществляет самораскрытие, 
пациенту не приходится высказывать, что именно ему нужно. Достаточно посмотреть 
сквозь то, что предлагается, и взять то, что понадобится. Я часто бывал сильно 
удивлен, когда позже люди говорили мне, что именно открылось им в фрагментах 
моего самораскрытия – это часто отличалось от того, что я намеревался им 
показать. 

Самораскрытие может разбить барьеры и открыть общую человечность участвующих – 
все мы плывем на одном корабле. Однажды в группе алкоголиков я без всякого 
результата пытался применить мою гештальтистскую технику или что-нибудь еще. 
Люди смеялись надо мной или начинали разговаривать между собой. Насколько я мог 
видеть, мы были совершенно различны, прямо-таки противоположны во всех наших 
жизненных выборах. И вот в противоположности я увидел ключ. Если мы выбрали 
противоположные решения, то это было ответом на сходную проблему! 

Я начал говорить о выборе еще в школе, между сохранением собственной