очество, то я буду делать все для того, чтобы 
избежать его. Я буду встречаться с людьми, курить с ними, пить кофе, заведу ряд 
ничего для меня не значащих сексуальных знакомств, и так далее. Но 
парадоксальным для меня образом эти самые действия, которые я использовал для 
защиты от одиночества, более всего поддерживают ситуацию неизменной. Они 
создают мне условия, при которых я избегаю опыта, хотя только в полном 
переживании одиночества есть шанс, что оно пройдет и даст мне свободу пережить 
что-нибудь еще. И тогда возникает следующий парадокс. Как только я 
действительно начинаю переживать этот пугающий процесс, так он растворяется, 
становясь чем-то иным, нежели то, чего я ожидал и чего боялся. Иным, чем ранее 
представление о нем, то представление, которое я составил и носил с собой так 
долго. 

По-другому это можно представить так, что мое поведение всегда определяется тем,
 что я отказываюсь пережить в реальности. Отсюда понятно, почему 
гештальттерапию называют парадоксальной методикой изменения. Мы просим людей, 
которые приходят, чтобы измениться, сделать труднейшую вещь в мире. Сделать то, 
что они больше всего не хотят делать – отказаться от представлений об изменении 
и просто переживать то, что есть. Люди избегают опыта, притворяются, что его 
нет, делают что-то еще и остаются теми же самыми, если только не более сложными.
 Это происходит до тех пор, пока они не сделают этого простого и трудного шага: 
переживать то, чего они избегали. 

Нужно сделать еще одно дополнение, чтобы это утверждение могло быть полным. 
Часто может показаться, что человек переживает нечто полностью, но все же 
остается привязанным к этому, привязанным к попыткам избегать этого в 
дальнейшем. Он не обнаруживает облегчения или исчезновения неприятных симптомов.
 

Важным моментом является параллельное сознавание наряду с переживанием также 
своего выбора. Того, что я сам выбрал и создал это переживание, а не являюсь 
его жертвой. Если переживание одиночества сопровождается чувством, что на это 
одиночество меня обрекли мои родители, или кто-то меня оставил и этим сделал 
меня одиноким, – я еще не полностью переживаю происходящее. Необходимо в 
дополнение к этому мое сознавание того, что в каждой точке моей жизни я по 
собственной воле участвую в ситуации, создающей опыт, которого я пытаюсь 
избежать. 

Гештальттерапию часто отождествляют с формами психотерапии, требующими 
драматических телесных действий и выражений в качестве необходимых элементов 
процедуры. Действительно в нашей культуре стремление к минимуму выражения 
создает серьезную проблему. Старание жить одним интеллектом вместо полной жизни 
всего организма, – может быть это основная проблема большинства людей. 

Тотальное выражение того, что происходит, – естественный путь к полному 
переживанию. Многие приемы гештальттерапии используют процесс перевода 
словесных заявлений в телесные действия. Например, если муж и жена говорят о 
трудности быть близкими, терапевт может предложить им встать и попробовать, как 
близко они могут находиться друг к другу, и как они себя чувствуют на различных 
физических расстояниях друг от друга. Если человек в группе жалуется на 
комплекс неполноценности, терапевт может попросить его оглядеться и указать 
двух-трех человек, по отношению к которым он чувствует себя особенно 
неполноценно. Такие процедуры делают более конкретным и реальным то, что 
происходит. Они действительно способствуют более полному переживанию, чем это 
возможно при простых разговорах о чувствах. 

Однако часто проблемой является смешивание драматического выражения с полным 
переживанием. Это необязательно одно и то же. Драматическое избивание подушек 
не гарантирует, что люди полно переживают то, что выражают. Переживание может 
быть тихим и все же очень значимым. А большая доля драматизма может быть 
проявлена и без ясно сознаваемого переживания. 

Часто, когда пациент достигает точки противостояния опыту, которого он более 
всего боится и которого он обычно эффективно избегал, в случае, когда все 
привычные средства избегания уже не работают, он готов скорее покинуть ситуацию,
 чем встретиться с основой собственного страха. Перлз называл эти моменты 
тупиками. Они могут встречаться много раз в слабой форме, хотя в некоторых 
случаях происходят с большой интенсивностью. Это всегда одно и тоже. Человек 
приближается к опыту, подходит очень близко, а затем отказывается идти дальше. 
Поскольку для человека почти невыносимо принять, что он избегает проработки 
центральной проблемы, он отрицает свое избегание или, более вероятно, находит 
оправдание вовне. Что-то не так в группе, что-то не так в ведущем, и поэтому он 
не может идти дальше и оказывается в тупике. 

Иногда присутствие лидера или группы, или просто некоторое давление может 
помочь человеку собрать силы и миновать тупик. Необходимо признать полно и 
ответственно свое избегание в этой точке, а не отрицать его. Это создаст для 
человека лучшие условия, чтобы справиться с тупиком в следующий раз, когда он 
снова встретится. Однако противостоять тупику так же нормально, как и не 
противостоять. Это так, коль скоро выбор осущест