ава; это может помочь проложить дорогу к большему гендерному 
равенству во всем мире. В 1979 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла конвенцию, 
в которой заявлено, что «дискриминация женщин несовместима с человеческим 
достоинством и благоденствием общества» и что «необходимо добиться всеобщего 
признания, в правовых актах и фактически, принципиального равенства мужчин и 
женщин» (подробно см. в: Defeis, 1991). Государства, ратифицировавшие эту 
конвенцию, обязаны покончить с дискриминацией женщин в сфере занятости, 
образования и политики. Конвенцию ратифицировали 104 государства, являющиеся 
членами ООН. К сожалению, среди них нет Соединенных Штатов, где ратификация 
пока не проведена в связи с различными конституционными проблемами (подробности 
см. в: Defeis, 1991). ООН также объявила годы с 1975-го по 1985-й «Десятилетием 
женщины» и провела в 1975, 1980 и 1985 гг. три международные конференции по 
женским вопросам; краткая история этих трех конференций дана у Бернарда 
(Bernard, 1987). Четвертая международная конференция ООН, посвященная женщинам, 
была проведена в 1995 г. в Пекине. Деятельность ООН способствовала тому, что во 
многих странах появились программы по повышению роли женщин в обществе, а также 
стимулировала сбор статистической информации об относительном статусе мужчин и 
женщин.
    Дискуссия о гендере в различных культурах поднимает еще один вопрос — 
сохранение культурного разнообразия. Однажды после обсуждения в аудитории 
гендерных ролей ко мне подошла американская студентка мексиканского 
происхождения по имени Лусилла. Она сказала, что ее раздирают противоречия, 
поскольку, с одной стороны, она является защитницей своей культуры и хочет, 
чтобы последнюю оценили в США, а с другой стороны, ей трудно мириться с тем, 
как обращаются с женщинами в ее среде. Можем ли мы дорожить культурным 
разнообразием и при этом добиваться, чтобы неамериканские культуры поставили 
своей целью гендерное равенство? Этот вопрос очень важен.
    Катценштейн (Katzenstein, 1989) заметил, что феминистские ценности могут 
конфликтовать с существующими обычаями и законным будет вопрос, чему отдать 
преимущество. Эл-Бакри и Камейр (El-Bakri & Kameir, 1983) возражают против 
приведения роли женщин на Ближнем Востоке и в странах третьего мира к 
стандартам западных демократий. Разумеется, мы не должны быть слишком 
самонадеянными и навязывать другим наше западное мировоззрение. Если какая-то 
культура отличается от нашей, это вовсе не означает, что она плоха.
    С другой стороны, как указала Нуссбаум (Nussbaum, 1992), мы можем зайти 
чересчур далеко в преклонении перед культурными различиями. Она привела ряд 
случаев, когда ученые из уважения к какой-то культуре выступали в защиту 
вызывающих тревогу культурных обычаев. Подобные действия представляют собой 
опасное приближение к тому, что философы называют «культурным релятивизмом»,— к 
идее, что нечто правильно (или ошибочно) с моральной точки зрения, если 
культура говорит, что это правильно или ошибочно. Как указал философ Дж. 
Рейчелз (J. Rachels, 1993), не выдерживает критики следующее утверждение: 
поскольку культуры различаются, то можно спорить, что правильно, а что 
неправильно. Если мы примем культурный релятивизм без оговорок, то придется 
согласиться, что никакие модели поведения не являются аморальными, поскольку 
есть страны, где их не считают таковыми. Следует ли бить жену лишь потому, что 
в Кувейте такие действия являются допустимым культурным обычаем? А как быть с 
ритуальным повреждением женских гениталий в некоторых африканских странах? 
Естественно, что мы не должны отвергать культурные обычаи лишь потому, что они 
— не наши собственные, и что мы не должны рассчитывать на то, что сумеем до 
конца понять людей из других стран. Верно также, что многие культурные обычаи — 
это не более чем «социальные договоренности», которые, объективно говоря, не 
являются ни правильными, ни ошибочными и к которым мы должны относиться без 
предубеждений (Rachels, 1986). Но должны ли мы из уважения к существующей 
культуре принимать культурные обычаи, очевидным следствием которых становится 
нанесение серьезного ущерба большим сегментам общества? Если бы мы поступили 
подобным образом в США, то не отменили бы рабство, не позволили женщинам 
голосовать и не приняли законы о гражданских правах. Как заметил Рейчелз (1986),
 мы не сможем добиться морального прогресса, если зайдем в культурном 
релятивизме слишком далеко. Заявление, что культурные обычаи являются 
правильными, поскольку культура говорит, что они таковы, не позволяет нам 
подвергать их сомнению и изменять, когда перемены назрели.
    Я согласна с Рейчелзом, когда он утверждает, что некоторые ценности выходят 
за рамки культуры, т. е. что они желательны независимо от культуры. Немного 
поразмышляв, вы придете к такому же заключению. Например, вы наверняка 
согласитесь, что запрещения рабства желают во всем мире. Рейчелз (1986) 
замечает, что другой такой ценностью должно быть безоговорочное соблюдение 
интересов каждого человека, если только люди не заслуживают особого к себе 
отношения вследствие их прошлых поступков. Такой принцип не оставляет места 
расизму и сексизму. Нельзя относиться к людям по-разному лишь в силу их половой 
или расовой принадлежности.
    Этот принцип является универсальной ценностью не потому, что об этом говорю 
я, и не потому, что в настоящей момент он высоко ценится западными людьми. Он 
должен быть универсальной моральной ценностью потому, что, как заявляет Рейчелз 
(1986), он остается действенным даже после самого тщательного изучения. 
Основная идея заключается здесь в том, что гендерное равенство и культурное 
разнообразие могут иногда приходить в противоречие друг с другом, но уважение 
культурного разнообразия не требует безусловного принятия всех культурных 
обычаев. Существуют несколько универсальных ценностей, таких, как гендерное и 
расовое равенство, которые должны заставлять нас придирчиво относиться к 
некоторым культурным обычаям и добиваться их изменения.
Резюме.
    Час