чными взглядами и убеждениями, ведущих разный образ жизни, 
отсутствует человеческое достоинство, милосердие и вера. Мы можем прийти к 
такому выводу, если потеряли из виду основу для нашей собственной веры, 
посчитав ошибочно, что наша вера происходит от того, чему нас учили и что 
совпадает с нашими убеждениями.
Мы также не в состоянии признать, что наши убеждения могут стать инструментами 
в нашей борьбе за власть, как личной, так и политической. Убеждения можно с 
легкостью приспособить для удовлетворения желаний эго.
Если убеждение не основывается на подлинной вере, оно не может быть истинным 
убеждением. Но оно не будет и ложью: человек может в самом деле придерживаться 
какого-то убеждения. В этом случае оно становится иллюзией. В предыдущих главах 
я описал некоторые иллюзии, за которые мои депрессивные пациенты цеплялись со 
всей силой, на которую был способен их ум. Однако эти убеждения исходили не из 
сердца и, несмотря на горячий воздух (слова), вдуваемый в пузыри, чтобы 
удержать их наверху, все пузыри полопались. Иллюзии рухнули, что, впрочем, рано 
или поздно случается со всеми иллюзиями; и мои пациенты оказались в депрессии.
Нельзя отнять у человека иллюзии, предложив ему взамен убеждение. Оно в свою 
очередь также станет иллюзией, если не будет наполнено верой. Для примера 
рассмотрим самую обычную и распространенную ситуацию с диетами. Вспомните 
реакцию на ту или иную диету, которых постоянно советуют придерживаться. Каждая 
новая диета вызывает волну энтузиазма и надежды, которые продолжаются до 
появления следующей диеты. Потом она тоже теряет свою силу, и толпа стремится 
примкнуть к новой популярной диете. Пока энтузиазм не иссяк, диета, кажется, 
творит чудеса. Очень странно, что люди не осознают, что подлинно чудотворным 
ингредиентом является сам энтузиазм. К сожалению, он недолговечен, как 
последние мерцания угасающего пламени. Постоянный и прочный энтузиазм принимает 
характер веры. И вера может творить чудеса, потому что сама жизнь совершает их.
В этом случае основная проблема заключается в том, как вернуть человеку или 
народу его утерянную веру. Это нелегко сделать, и у меня нет простого ответа на 
этот вопрос. Веру нельзя проповедовать, как и нельзя проповедовать любовь. Их 
проповедь звучит красиво, но в действительности является пустым звуком. Нельзя 
также передать веру другому человеку; но человек может поделиться своей верой с 
другим человеком в надежде, что ее искра разожжет огонь в его душе. И наконец, 
можно, как это делает психиатр, помочь другому человеку возвратить его веру, 
выяснив сначала, как он ее потерял. Все это, конечно, я применял к моим 
депрессивным пациентам. Делясь с вами моим опытом, я также надеюсь поделиться с 
вами моей верой в жизнь.


8. ПОТЕРЯ ВЕРЫ


Эрозия наших корней

До сих пор в нашем исследовании мы шли двумя параллельными путями. Первый 
связывал проблему личностной депрессии с потерей любящего материнского контакта 
и с последующей неспособностью человека тянуться к миру для удовлетворения 
своих потребностей. Второй рассматривал проблему с точки зрения важности веры 
как связующей и жизнеутверждающей силы в обществе, показав, что при отсутствии 
веры общество останавливается в своем развитии. Сейчас необходимо свести 
воедино эти два направления размышлений и показать, что оба эти феномена — и 
личностный, и социальный — отражают действие одних и тех же сил. Их можно 
описать как технология, власть, эготизм и объективность. В результате они 
привели к отчуждению человека от его ближнего, от природы и от его собственного 
тела — отчуждению, которое начинается на самых ранних этапах жизни, в отношении 
матери с ребенком. Давайте вернемся к проблеме депрессии.
Депрессия — это не новое явление в человеческой истории. Фрейд, как мы заметили,
 изучал проблему меланхолии, тяжелую форму депрессии, еще в конце прошлого века.
 И мы можем с уверенностью сказать, что некоторые люди страдали от депрессии 
еще в прошлых столетиях. Условия, предрасполагающие человека к ней, не являются 
особенностями только нашего времени. Дети и в прошлом уже страдали от потери 
материнской любви, хотя она случалась гораздо реже в то время. Главная причина 
заключалась в том, что почти все дети вскармливались грудью в те дни, и, если 
ребенок терял свою мать, у него были слабые шансы на выживание, если не 
находилась кормилица или новая мать, которая бы согласилась воспитывать чужого 
ребенка как своего собственного. В дополнение к этому между матерью и ребенком 
было больше тесного контакта. Мамы регулярно носили своих детей на руках, если 
же они были заняты, то это делали старшие братья или сестры. Качающийся стул и 
люлька требовали более активных действий, чем просто неподвижная детская 
кровать или отгороженный детский уголок.
Об этом же говорил Монтегю в своей книге “Прикосновение”: “Безличная практика 
воспитания детей, которая уже давно применяется в Соединенных Штатах, на ранних 
этапах разрывает связи между матерью и ребенком, отделяя их друг от друга при 
помощи бутылок, одеял, одежды, колясок, детских кроватей и других физических 
объектов. Все это создает людей, которые могут вести лишь одинокий, 
изолированный образ жизни в переполненном урбанизированном мире с его 
материальными ценностями и пристрастием к вещам”. К сожалению, такая практика 
воспитания все больше укореняется и в других странах, по мере того как они 
пытаются скопировать или улучшить американский образ жизни.
Мы вынуждены признать факт, что за время 20-го столетия воспитание детей 
претерпело значительные изменения. Самым важным аспектом этих изменений стало 
снижение частоты и продолжительности кормления грудью. Непосредственным 
результатом явилось то, что количество контактов между кожей матери и младенца, 
которые выполняют важную функцию в стимулировании энергетической системы 
ребенка, уменьшилось. Другие ценности также утеряны. Кормление грудью делает 
дыхание ребенка более глубоким и увеличивает его метаболизм. Кроме того, он 
удовлетворяет оральные