ает: “Почему это случилось со мной?” — он этим 
вопросом показывает, что осознает свою личную потерю. Когда пациенты произносят 
“Почему?” с чувством, они затем часто разражаются рыданиями, потому что их 
охватывают чувства потери и грусти. Я вспоминаю один случай, произошедший на 
семинаре по биоэнергетике, который я проводил в Исалене, Биг Сур, Калифорния. 
Молодая женщина выполняла дыхательные упражнения, описанные в предыдущих главах.
 Затем она легла на кровать, и я попросил ее бить ногами по кровати, крича 
“Почему?”. Она начала с робостью, тихо, но через мгновение чувства завладели ей.
 Удары стали сильнее, крик громче, и тут она расплакалась. Успокоившись, она 
повернулась ко мне и спросила: “Откуда вы узнали, что именно это я и хотела 
сказать?” Помимо некоего интуитивного знания ее потребностей, у меня был лишь 
один ответ: “Все хотят это сказать, но одни не смеют, а другие не могут”. Мы 
все страдали от потерь и обид, которые может принять наш ум, но не тело. Тело 
не может облегчить свою боль, кроме как при помощи бурного проявления катарсиса.

Среди многочисленных приемов, направленных на то, чтобы довести депрессивного 
человека до той точки, где бы он почувствовал свою потерю как прямое 
переживание и выпустил бы ярость, связанную с ней, есть одно простое упражнение,
 в котором используется свернутое турецкое полотенце. Пациент держит полотенце 
в руках и скручивает его изо всей силы. Это обычно выполняется в положении лежа 
на кровати. Затем, выдвинув вперед челюсть и оскалив зубы, он кричит: “Дайте 
его мне!” Если хватка не ослабнет и крик будет продолжаться, руки пациента 
начнут дрожать и ему может показаться, что он как будто пытается вырвать 
полотенце у кого-то. Это же самое упражнение можно выполнять с выражениями: 
“Черт бы тебя побрал!”, “Я ненавижу тебя!”, “Я убью тебя!” Часто они вызывают 
очень интенсивные эмоциональные переживания.
Я уже говорил в предыдущих разделах, что склонность к депрессии преодолевается, 
когда пациент приобретает способность тянуться к удовольствию. Однако это 
влечет за собой нечто большее, чем просто психологическое отношение. Мышцы 
горла, челюсти и рта должны быть расслабленными, если нужно сделать какое-то 
важное движение. Руки должны быть свободными, не ограничены хроническими 
мышечными напряжениями. Эти напряжения развиваются из-за страха выразить злость 
и ярость, которые вызывает потеря. Поэтому только после того, как 
высвобождаются злость и ярость, мускулы становятся свободными и человек готов 
принять любовь.
Биоэнергетическая терапия не преследует цели помочь пациенту приспособиться к 
покалечившей жизнь потере. Скорее она помогает ему преодолеть разрушительное 
последствие от потери, восстанавливая тело до его естественного состояния 
красоты и гармонии. В процессе терапии он заново испытает боль детских и 
юношеских лишений. Он будет реагировать на них с яростью и грустью. Он будет 
протестовать против несправедливости жизни. Но он также приобретет мужество и 
способность снова тянуться к жизни, не боясь боли, которой может сопровождаться 
процесс его раскрытия для любви.
Вы можете спросить: откуда у человека, который получил такие сильные душевные 
травмы в детстве, возьмется мужество рисковать, не боясь получить 
дополнительные травмы во взрослом возрасте? На это я отвечу, что сама жизнь 
дает человеку смелость, являющуюся мерилом его жизненных сил. Пока тело 
человека остается застывшим или запертым болью его потери, его дыхание будет 
ограниченным, подвижность уменьшенной, а жизненные силы сниженными.
Подлинное горе и все, что с этим связано, есть не что иное, как свойственный 
нашей природе способ преодоления шока и освобождения души. Поэтому 
терапевтическая задача будет заключаться в том, чтобы обеспечить пациента 
пониманием и средствами для осуществления его освобождения.


6. ОБМАН И САМООБМАН


Игра

Большинство взрослых пациентов, страдающих от депрессии, не испытали потери 
матери как таковую. То, что они в действительности испытывали, — это 
беспокойства и конфликты в своих отношениях с нею, что, однако, кажется, никак 
не связывается в уме пациента с причиной его болезни. Эти конфликты становятся 
настолько само собой разумеющимися и такой неотъемлемой частью обычного 
процесса воспитания, что пациент не чувствует своего лишения естественной 
материнской любви. Мы также должны помнить, что депрессивная реакция у 
взрослого отделена от инфантильных или детских переживаний относительно долгим 
периодом внешне благополучной жизнедеятельности. Но это не было здоровой 
жизнедеятельностью — я уже указывал раньше, — иначе он бы не впал в депрессию. 
Но пациент осознает разницу между кажущейся нормальной и действительно здоровой 
жизнедеятельностью не больше, чем он осознает связь между своей болезнью и 
событиями своего детства.
Отсутствие этого осознания принимает форму, которая характеризует взгляды 
депрессивного человека и предопределяет его предрасположенность к болезни. 
Наивность происходит от неосознанного отрицания фактов жизни, особенно фактов 
своей собственной жизни, своих деприваций и разочарований. Последствия такого 
отрицания заключаются в том, что индивид остается открытым для подобных 
разочарований во взрослой жизни. Однако наивность не мешает человеку проявить 
некую проницательность в жизни. В действительности эти два свойства часто идут 
рука об руку: наивность обнаруживается в тех сферах, где имеет место отрицание 
реальности, в то время как проницательность проявляется в каких-то других 
областях жизни.
Наивность нельзя путать с простодушием. У простодушного человека недостает 
опыта, при помощи которого он мог бы составить свое реальное суждение о 
каких-то отношениях или о поступках. Его легко обмануть, но он быстро учится на 
своем обмане. Наивный человек уже испытал боль от обмана, но продолжает 
отрицать его значимость. Его тоже легко обмануть, потому что он не в состоянии 
распознать суть обмана. Наивность является формой самообмана, к которому 
человек в