проверю. Сбрейте голову,  молодой чемодан. Штамп поставили. Нисколько не 
усмирясь, мысли смылись.
    —  Вы имеете в виду... Э...
    —  Не психиатр, врешь, термометр с колбасой. А мне Космуля сказал,— он 
вдруг тепло улыбнулся, из впадин побежали   морщинки,—   мне   порежьте,    
пожалуйста. Я вас не задерживал. Набрались, заврались. Вундеркош-ка,  нет чаю! 
Хе-хе! Биография нравственно-пушистого человека  должна   быть  деловой,   а   
его   тошнило.   Вы пошли на Кузнецкий. Успевал проводить. Ни работы, ни отдыха.
  Заперли, заперли! В гниющем овине лжесвидетельствующей   души!..
    Вышли вместе.  Направились в магазин. Действительно на Кузнецкий. Не глядя 
на меня, он продолжал:
    —   Не привык к свободе.  Будут нагрузки.  Семъ-ноль-
    83
    тридцать восемь, я Агния Барто. Вы виновны в убийстве Юлия Цезаря, а именно 
актом женитьбы. Через минуту родим Циолковского. Оштукатурили. Ух ты, косматый!.
. Пещер не будет, укрытия тройникового типа. Один квант свободы на два кванта 
причинности. Помнили, чем архитектор отличается от пчелы. Кван-тум сатис! 
Неопределенность, говорил я вам, обратима, но требование иллюзии, вот и крутят 
наоборот, наугад, телепатия, сновидения, а понимания никакого. Слышите, 
эмбрионы,  не запира...
    Резко смолк, проходя мимо урны. Висячая мигалка, качнувшись под ветром, 
выжелтила на миг его лоб; притормозил и рванул,  словно обознавшись,  таксист.
    —  Вы... э... в курсе? — спросил я, сам не зная о чем.
    —   Колбаса!   колбаса!   Нельзя,   внушаю   искажение... Соблазн 
Капабланки,  уравнение Эдельвейса. Я индукционный агент. Напрягались, надо 
знать термины. Сбрейте голову,  он сказал,  а ты играл в пенис,  он играл в 
пенис, я играл в пенис. Салют Конфуцию, крокодилы, из того, что не касается 
лично вас.
    —  Война будет?
    —   Кампс,    кампс,   брызги   отсрочили.   Кувалдой   по инфузориям   
вразрез   нетипично.   Эделъвейс-Капабланка, две тысячи двести три.  
Психоуправление психомассой. Поймут, не услышат. Напрасно пересохло, нет 
перехода.   Стратегические  суггесторы  на  оргазм  поймались, ха-ха,   тут   
их   и   скушали   волновые   стерилизаторы. Удивленная  пепельница.  
Апокалипсис  покачнулся.
    —  А чем кончится?
    —  Топ со смыком. Предскажут в антракте. Евгеническая конституция, 
Кордильеры,  число забуду. Демонтированное размножение. Искали,  нашли, ушли. 
Галактика гарантировала.  Самке электрозавра понадобились бегемоты, а ног не 
было.
    —  А что такое случилось... с ногами?
    —  Математь, математь, половая субстанция! Никаких мочеточников! Единая 
психоматерь и мерная поступь железных. Внук тысяча тринадцатой степени был 
летающим деревом. Животноводство.  Всеобщая пеня.
    —  Это что, эта всеобщая пеня?..
    —  Бессмертие заморозили.  Тело вас колыбелит,  алъ-дебараны,   нельзя  
вечно телепатическое скотоводство, ей-богу,    психиатрические   провокации...,
—   он   захихикал,— что нами,  то сами,  были всем, забыли,  да,  из
    84
    себя полетели... Промежуточное молоко, информация. Эдельвейс, помпидушечка, 
умоляю, не отождествляйте,— приказываю! — он вдруг потемнел.— Не отождествляйте 
  круговороты!
    —  Да что вы, успокойтесь. И не думаю...
    —  Вот   так   и   иди,   привязанный.   Ведь  я   объясню. Я подумаю, вы 
поймете. Долой психистику! В лично вашем    пространстве   времени   занял   
очередь.    Триста отдельной, масла сто пятьдесят. Прошлое результат будущего,  
вы наврете. Сыра двести, пакет молока.
    У дверей магазина сделал три вялых гимнастических приседания, повернулся ко 
мне спиной и заковылял на другую сторону. Я вошел, купил именно то, что им было 
названо, а вернувшись домой, записал, насколько сумел,  нашу беседу.
    ...Трезвый голос говорит: совпадения. Просто совпадения, каких уймы, самых 
фантастических совпадений... Согласен. Но совпадений ничего не значащих не 
бывает. Каждое совпадение о чем-то дает знать. Не могу сейчас выразить это 
более четко.
    Когда мы смотрим кинопленку, прокручиваемую назад, или слушаем перевернутую 
магнитозапись, происходящее сперва поражает нас нелепостью и непредсказуемостью,
 каким-то судорожным трагикомизмом. Вскоре, однако, начинаешь привыкать, 
вживаешься, соображаешь. В этом мире пища выходит изо рта и отправляется на 
тарелку, оттуда на сковородку; потом превращается в зерна, клубни, колосья, в 
живых баранов, коров... Мертвые воскресают и делают все, чтобы помолодеть, 
поглупеть, превратиться в младенцев, уйти в чрево. Деторождение необходимо для 
любви, любовь — для мучений и одиночества, эти последние — для безмятежности. 
Деньги нужны, чтобы работать, учимся, чтобы ничего не знать, все правильно? 
Боги превращаются в людей, люди звереют, уходят в леса, залезают на деревья, 
теряют речь, обретают хвосты, жабры, исчезают в океане, во мраке первомо-лекул..
. Проявленная фотопленка растворяет изображение, свет становится тьмой — но там 
он все равно свет,  только в обратную сторону...
    Из мира торобоан — где время течет из будущего в прошедшее, фантасты уже, 
кажется, выжали все возможное.  Что до меня, то я после того визита начал
    85