подозревать, что живу с ним в одной комнате. Естественно, когда я прихожу, 
он уходит, и наоборот, мы не успеваем взглянуть друг на друга. Но иногда, когда 
не тороплюсь, мне попадаются его свежие следы — предчувствия, необъяснимая 
уверенность, проблески ясновидения — все эти шалости,  щекочущие рассудок.
    А плотнее всего — во сне, там, в зародышевой темноте...
    Мне и нашептали там какие-то прозрачные мальчики, что родился я, потому что 
умер. Ну что ты упираешься, дяденька, это поезд в обратное время, ты что, 
боишься пересадки? Ты едешь сам, мы тебя не тащим, мы только проводники. Пошли, 
пошли, дяденька, антивремя не ждет...
    Там за изгибом дней истины  естество, с той стороны видней, с той стороны 
всего.
    Здешние жуть и мрак Там красота и свет. Лишь догадайся,  как вывернуть да и 
нет.
    Там бытия скрижаль, звук твоего следа может быть очень жаль если бы 
навсегда
    А?... Пошли к черту, родные, сказал я, проснувшись. Вас нету и быть не 
может. Никакого торобоана. А эти прорицатели, пролезающие во все времена... Ну 
их к специалистам.  Помрем — увидим...
    Не раз замечал: при усталости речь начинает самоопережаться: «пяй читъ» 
вместо «чай пить». А среди детей особо чувствительные, эти бессознательные 
телепаты и ясновидцы, которых легче всех обмануть словами, но невозможно 
чувствами,— отличаются упорной склонностью читать и писать наоборот — торо-боан.
.. Одно время, мама рассказывала, и я был такой торобоанец,   потом  прошло...
    Больше Юра ко мне никогда не заходил, при встречах не проявлял узнавания.
    86
    Прошло несколько лет. Я живу теперь в другом месте. А Юры нет. Бывшая 
соседка рассказала, что примерно за три недели до скоропостижной кончины (от 
чего — неизвестно) с ним произошло чудо: он вылечился. Разговаривал со всеми 
легко, приветливо, безо всякой зауми. Вполне трезво оценивал свое положение, 
обнаружил неплохую осведомленность в делах житейских, спрашивал, нет ли где 
спокойной работы, на которую его могли бы принять; трогательно предлагал 
старушкам помощь по дому.
    Такое прощальное просветление в психиатрии, впрочем,  не диковина...
    17. У кого мозги набекрень?
    «Почему те, которые запинаются, обладают меланхолическим темпераментом?» — 
вопрошал Аристотель. Он считал, что у меланхоликов язык не поспевает за 
воображением. Позднейшие толкователи находили, что дело тут в избытке слюны, 
ибо меланхолики часто плюют. Правда, часто плевать тоже можно по разным 
причинам, так что вопрос остается открытым и поныне. Однако в последнее время 
проблема приобрела интересные   повороты.
    Карл Густав Юнг, знаменитый ученик Фрейда, рано рассорившийся с учителем, в 
своей небольшой книжке «Психологические типы» впервые заговорил об экстравертах 
и интравертах (экстраверт — обращенный вовне, или, буквальнее, вывернутый 
наизнанку; интраверт — обращенный внутрь).
    Основная идея звучала примерно так. Есть два способа приспособления к этому 
миру. Один — экспансия: распространяйся, плодись и размножайся, множь контакты, 
активно передвигайся, хватай все подряд, расто-чайся. Другой — наоборот: 
ограничивай контакты, уходи в себя, замыкайся, сжимайся, отгораживайся, сиди в 
своей раковине, имей все необходимое при себе, сохраняйся и развивайся внутрь.
    Это и есть экстраверсия и интраверсия: измерение, ставшее одной из самых 
популярных современных психологических шкал. Со всеми, разумеется, переходами  
между крайностями.
    87
    На эти два колышка Юнг нанизал традиционное разделение людей на 
мыслительных, эмоциональных, чувственных (сензорных) и добавил еще интуитивных. 
Получилось восемь типов, четыре экстравертирован-ных и четыре 
интравертированных. Жизненных примеров почти никаких; но, скажем, Дарвин 
оказался у Юнга мыслительным экстравертом, Кант и Ницше соответственно 
интравертами; эмоциональная женщина — интраверт, про которую говорят: «тихие 
воды глубоки»...
    От Юнга сегодня ушли не очень далеко. Шкалу эту используют в своих 
интерпретациях и физиологи и социологи. Говорят даже об экстравертивных 
(экстра-вертирующих) и интравертивных цивилизациях. Например, современные 
Соединенные Штаты считают образцом крайне экстравертивной цивилизации, а 
восточные культуры — интравертивны. Из восьми юнгов-ских полуумозрительных 
типов развилась целая наука, так называемая соционика, число типов, а главное, 
их сочетаний, умножившая и берущаяся на этой основе определить, кто с кем 
совместим, а кто нет.
    Пойдем на риск вольно-популярного переложения некоторых элементов шкалы и 
предоставим читателю возможность    самодиагностики.
    Вы экстраверт, если:
    1)   в один день можете посмотреть два фильма, сходить на концерт, по 
дороге проглотить детектив, побывать на вечеринке, назначить четыре свидания, 
прийти на два;
    2)  у вас масса знакомых, и число их все растет;
    3)   вам необходим постоянный приток внешних стимулов: не по себе, когда 
молчат радио и телевизор, и уж совсем скверно, когда отключают телефон;
    4)  легко запоминаете лица, биографии, дела, хуже — теории, формулы,  
иностранные слова;
    5)   не любите есть в одиночку, пить тем более;