шизотимности и в облике, и в творчестве, и в рисунке всей жизни! Уксус — сын  
вина...
    Блестящие реплики, находчивость, мгновенная наблюдательность, фейерверк 
остроумия, непрерывные рассказы, анекдоты, выдумки... На таких людей можно 
приглашать, они держат компании и аудитории, заполняя собой любое помещение на 
неограниченное время. В больших дозах они просто непереносимы; к счастью, они 
никогда не задерживаются в частных домах надолго.
    Здесь можно говорить об эксцентричности, но эксцентричности естественной и 
органичной, идущей от переизбытка, от широты, от веселой, порой циничной 
самоуверенности. Черчилль, ярко выраженный пикник, принимал не слишком 
официальных посетителей одетым лишь в сизое облако сигарного дыма. Я мог бы 
привести и другие, более близкие примеры, но лучше оставить простор для 
читательских ассоциаций. Каждый наверняка сам может вспомнить кого-либо из 
представителей подобной психофизической организации. Гипоманьяк вездесущ: 
производительность и выносливость, быстрота ориентировки, общительность нередко 
выносят его на высокие ступени социальной лестницы. Конечно, ему помогает в 
этом незаурядная способность ладить с людьми и располагать их к себе; если это 
подлецы, то это обаятельнейшие подлецы.
    Завоевать для него легче, чем удержать, и поэтому он идет все дальше, все 
выше, а если падает вниз, снова начинает с ничего. Зато эти люди быстро 
проявляют себя в организации новых, рискованных предприятий, где широк простор 
для инициативы. В ситуациях борьбы, полной неожиданностей, где требуется 
быстрая ориентировка, непрерывное напряжение, мгновенные смелые решения, 
наиболее способные из них иногда вырастают в настоящих вождей и приобретают 
громадную   популярность.
    68
    Они блестящие ораторы. Магнетизм их энергии заряжает массы, они действуют 
на свое окружение почти физическим обаянием. Правда, способность быть вождем 
относится уже скорее к среднему и шизотимному варианту, а в особенности к 
эпитимному (это после-кречмеровское измерение ганнушкинской школы, берущее 
человека в его отношении к эпилептическим свойствам): вот где Цезарь, Наполеон, 
Петр Первый — все  эпилептики.
    Циклотимный же гипоманьяк слишком пластичен, он гибок и непосредствен, 
вдохновенно играет роль, вождь момента, факир на час. Подобно флюгеру, он 
улавливает общественный ветер и оказывается впереди, но он не рождает ситуации, 
ситуация рождает его.
    Широкая натура, открытая душа, открытый дом на широкую ногу... Вокруг него 
всегда кутерьма, масса всяких дел и безделиц. Его стремление постоянно 
расширять круг деятельности, если он, например, руководитель научного 
учреждения, проявляется в непрерывном раздувании штата, добывании все новых 
ставок, должностей, оборудования, организации печатных изданий, конференций, 
поездок, симпозиумов и т. д. и т. п. При этом содержание научной работы нередко 
оказывается на последнем месте. На низких же уровнях это ловкие авантюристы, 
предприимчивые деляги и удачливые проходимцы, и, конечно, Остап Бендер 
примыкает к этой когорте.
    Колебания и страх как будто неведомы гипоманьяку, но это не так: он лишь 
быстрее других умеет с ними справляться. Он кажется удивительно везучим, но 
везет ему, во-первых, потому, что он успевает делать наибольшее число проб и 
ошибок в единицу времени, а во-вторых, потому, что он больше чем кто-либо верит 
своей интуиции.
    У него нет внутренних зажимов, он всегда переполнен ощущением собственных 
возможностей. Это идет отчасти от той же легкости ассоциаций, создающей 
внутренний фон беспрепятственности,— и отсюда столь нередкая у гипоманьяков 
переоценка своих достижений. Правда, у циклотимика такая переоценка смягчается 
острым и четким ощущением реальности, тонким интуитивным учетом психологии 
других людей. Тем не менее хлестаковщина и ноздревщина в различных проявлениях 
у них все же не редкость.
    69
    Циклотимный гипоманьяк даже сверхреалист, но планы его достигают 
фантастического размаха, он живет всегда по программе-максимум. Он требует 
жизни для себя и дает жить другим, но собственная его жизнь источает такой 
стихийный напор, такое непобедимое обаяние эгоизма, что окружающим остается 
лишь включиться в орбиту либо уйти с дороги. Он может быть грозен, гневлив, 
крепкие выражения порой не сходят с его уст, но он ни в коей мере не нервен: «У 
меня лошадиная натура». Он всегда свеж, у него малая потребность в сне — 
работает и наслаждается он в любое время суток, легко переносит всякого рода 
эксцессы.
    Кто это — светлый холерик или сильный сангвиник?.. Какая, в сущности, 
разница, как мы это назовем... Главное, что люди этого типа действительно на 
зависть одарены жизненным тонусом, часто они и живут долго, а если рано умирают,
 то скоропостижно. Холеричность будет нарастать в направлении шизо-тимного 
полюса — здесь пронзительность, лихорадочность, одержимость, но особенно по 
шкале эпитимно-сти, где появляется настоящая неистовость, ураган-ность, экстаз 
пророчеств, где дрожат тени Магомета, Лютера,   Достоевского.
    Ну а мрачный уголок?..
    Есть целые семьи конституциональных гипомань-яков (как и конституционально 
депрессивных), целые наследственные линии счастливцев, не знающих, что такое 
уныние и усталость. И все же смею уверить, что гипоманиакальность чревата 
депрессией. Чревата, хоть эта чреватость может так и не проявиться всю долгую 
жизнь. Старость (погасший Дюма обливается слезами над «Тремя мушкетерами»).