— Ваши родители очень строги к вам?

Она задумчиво покачала головой.

— Нет. А почему вы спрашиваете? Они не очень-то много уделяют мне внимания. 
Люсиль, Джильберта и Ормонда они всегда любили больше, чем меня.

— Голос ее звучал жалобно, как у заброшенного ребенка. Она часто пускала в ход 
эти нотки на сцене, в наиболее патетических местах.

— Ваши родители понимают, как вы талантливы?

— Мама, по-моему, считает, что у меня есть кое-какие способности. Папа, конечно,
 нет. А что?

Она подняла на него томный, жалобный взгляд.

— Послушайте, Стефани, вы изумительны. Я понял это еще в тот вечер, когда вы 
любовались моими нефритами. Я вдруг словно прозрел. Вы настоящий художник, а я 
был так погружен в свои дела, что едва не проглядел вас. Ответьте мне на один 
вопрос.

— Да?

Она взглянула на него снизу вверх из-под темных локонов, падавших ей на лоб, 
беззвучно, глубоко вздохнула, грудь ее всколыхнулась; руки безвольно и 
неподвижно продолжали лежать на коленях. Потом, словно смутившись, она отвела 
взгляд.

— Посмотрите на меня, Стефани. Подымите глаза! Я хочу задать вам один вопрос. 
Вы знаете меня уже больше года. Скажите — я нравлюсь вам?

— Вы — удивительный, необыкновенный, — пробормотала она.

— И это все?

— А вам этого мало! — Она улыбнулась ему, и в ее темных глазах, как в глубине 
черного опала, блеснули искорки.

— Вы надели сегодня мой браслет. Я доставил вам радость, прислав его?

— О да! — прошептала она чуть слышно, как бы пересиливая охватившее ее волнение.


— Вы прекрасны, Стефани, — сказал он, поднимаясь со стула и глядя на нее сверху 
вниз.

Она покачала головой.

— Неправда.

— Правда, правда.

— Нет, неправда.

— Встаньте, Стефани. Подойдите ко мне, посмотрите мне в глаза. Вы такая высокая,
 стройная и грациозная. Вы — экзотический цветок.

Он обнял ее, а она слегка вздохнула и изогнулась, как лоза, отстраняясь от него.


— Мне кажется, мы не должны этого делать. Ведь нехорошо, правда? — наивно 
спросила она, после минутного молчания выскальзывая из его объятий.

— Стефани!

— Мне теперь, пожалуй, пора домой.



26. ЛЮБОВЬ И БОРЬБА

И вот в ту пору, когда Каупервуд начинал воевать за городской железнодорожный 
транспорт Чикаго, возникла эта связь, значительно более серьезная, чем многие 
предшествовавшие ей. Стефани Плейто сумела возбудить в Каупервуде весьма пылкие 
чувства. После нескольких тайных свиданий с девушкой Каупервуд, действуя по уже 
установившемуся шаблону, снял холостую квартиру в деловой части города — 
удобное прибежище для любовных встреч. Однако ни частые свидания, ни долгие 
беседы не помогли ему ближе узнать Стефани. Она была очаровательна — редкостная 
находка в трезвом, будничном Чикаго, — но вместе с тем загадочна и неуловима.