городского транспорта в таких широких масштабах, какие никому и не снились до 
сих пор. Едва ли это справедливо — поднимать вопрос о компенсации за концессию 
именно сейчас и в отношении одной только Северной компании.

— Ну… отчасти, может быть, вы и правы, и другим компаниям тоже следовало бы 
платить за это, но Южная компания получила свои права уже давно. Сейчас она 
просто соединила между собой отдельные линии. А туннель

— это совсем другое дело. Город купил его и уплатил при этом немалые деньги, не 
так ли?

— Совершенно верно — купил, чтобы дать кое-кому возможность избавиться от него, 
когда стало ясно, что на нем не заработаешь ни цента, — возразил Каупервуд едко.
 — Но он и сейчас совершенно не нужен городу. Он рухнет в самое ближайшее время,
 если не привести его в порядок. Да ведь само согласие владельцев недвижимости 
на прокладку петли мимо их владений принесет значительную выгоду городу. Мне 
кажется, что ваш гражданский долг

— не только не препятствовать такому серьезному начинанию, но всемерно ему 
содействовать. Речь идет о благоустройстве деловых кварталов, о придании им 
подлинно столичного вида. Пора уже Чикаго выходить из пеленок.

Мистер Мак-Дональд младший покачал головой. Нельзя было не признать резонности 
доводов Каупервуда, но он завидовал этому человеку, завидовал его успехам. 
Получив задаром туннель и концессию на постройку петли, Каупервуд наживет 
миллионы. Так почему бы и ему, Мак-Дональду, не урвать себе кусочек? Он вызвал 
мистера Дю-Буа, и они сообща обсудили предложение. Каупервуда. Мистер Дю-Буа 
без труда понял, к чему клонится дело.

— Отличный проект, — сказал он. — Не вижу, однако, почему город должен остаться 
внакладе. Общественное мнение сейчас настроено против таких безвозмездных даров.


Каупервуду стало ясно, какие мысли бродят в голове мистера Мак-Дональда.

— Итак, каковы же, по-вашему, должны быть размеры компенсации в пользу 
города? — спросил он осторожно. Быть может, этот напористый молодой человек уже 
настолько обнаглел, что выдаст себя?

— Ну, что касается размеров компенсации, — ответил мистер Мак-Дональд, делая 
какой-то неопределенный жест, — этого я не могу сказать. Компенсация, мне 
кажется, должна быть определена в разумной пропорции к нынешней стоимости 
объекта. Это нужно обдумать. Я полагаю, что город не станет выдвигать 
чрезмерных требований. Но все же речь идет о привилегиях, которые кое-чего да 
стоят.

Каупервуд бесился в душе. Его основной слабостью — если допустить, что у него 
вообще имелись слабости — было то, что он органически не выносил 
противодействия. Он смотрел на Мак-Дональда, на его худое, бледное лицо и 
жесткие, колючие глаза. Какой наглец этот мальчишка! Каупервуду хотелось 
послать его ко всем чертям вместе с его газетой! Он ушел, решив про себя, что 
сумеет сладить с «Инкуайэрером» другим путем, как только вернется старик 
генерал.

На следующее утро, сидя в своей конторе на Северной Кларк-стрит, Каупервуд 
услышал тогда еще малопривычный звук — звонил телефон, который в ту пору был 
новинкой. Секретарь взял трубку и сообщил, что кто-то из газеты «Инкуайэрер» 
желает переговорить с мистером Каупервудом лично.

— Говорят из «Инкуайэрера», — услышал Каупервуд и подумал тотчас, что это голос 
молодого Мак-Дональда. — Вы хотели знать, каковы могут быть размеры компенсации 
в интересующем вас вопросе о туннеле? Вы меня слышите?

— Слышу, — ответил Каупервуд.

— Отлично. Я не хочу оказывать на вас ни малейшего нажима, но если вас 
интересует мое мнение, то я полагаю, что пакет акций Северо-чикагской 
транспортной на сумму примерно в пятьдесят тысяч долларов мог бы послужить к 
удовлетворительному разрешению вопроса.

Голос был молодой и звучал резко и отчетливо.

— И кому, по вашему мнению, должны быть вручены эти акции? — спросил Каупервуд 
учтиво, почти вкрадчиво.

— В этом вопросе я целиком полагаюсь на ваше усмотрение.

Голос умолк. Каупервуд услышал, как повесили трубку.

— Черт возьми! — воскликнул он, задумчиво уставясь в пол. По лицу его