обусловленные проценты — тогда их собственность снова возвратится к ним, 
рассуждали акционеры; а если учесть, что Каупервуд брал к тому же на себя все 
обязательства компании — налоги, плату за водоснабжение, старые долги и 
немногочисленные пенсии бывшим служащим, то предложение его приобретало чуть ли 
не идиллический характер.

— Ну, друзья, мне кажется, что мы сегодня неплохо поработали, — заявил Энтони 
Иуэр, дружески похлопывая по плечу мистера Альберта Торсена. — Я полагаю, что 
мы можем единодушно пожелать мистеру Каупервуду удачи. — Принадлежащие мистеру 
Иуэру семьсот пятнадцать акций, общей стоимостью в семьдесят одну тысячу 
пятьсот долларов, внезапно поднялись в цене до четырехсот двадцати девяти тысяч 
долларов, и это естественно привело его в чрезвычайно жизнерадостное 
расположение духа.

— Да, вы правы, — отвечал Торсен, который из семисот девяноста принадлежащих 
ему акций расставался с четырьмястами восемьюдесятью и был очень обрадован тем, 
что они подскочили в цене с двухсот до шестисот долларов каждая. — Мистер 
Каупервуд — деловой человек. Надеюсь, он добьется успеха.


После совещания с Мак-Кенти, Эддисоном, Видера и прочими своими помощниками и 
компаньонами, затянувшегося до глубокой ночи, Каупервуд, проснувшись утром, 
потрепал еще дремавшую Эйлин по плечу и сказал:

— Ну, детка, вчера я уладил дело с Северо-чикагской железнодорожной. Не сегодня 
— завтра я буду избран председателем новой компании — нужно только подобрать 
себе членов правления. Годика через два мы с тобой, пожалуй, будем уже иметь 
некоторый вес в этой большой деревне, почему-то именуемой городом.

Каупервуд надеялся, что достигнутые им успехи, наряду с прочими его стараниями, 
умилостивят в конце концов Эйлин. С того злополучного дня, когда она так 
решительно расправилась с Ритой Сольберг, Эйлин была всегда хмурой, замкнутой, 
отчужденной.

— Вот как? Значит, ты доволен? — сказала она, простирая заспанные глаза и 
невесело улыбаясь. На ней была воздушная бледно-розовая ночная сорочка.

Приподнявшись на локте, Каупервуд внимательно поглядел на жену и легонько 
погладил ее округлые руки, которые неизменно приводили его в восхищение. 
Пушистое золото ее волос тоже не утратило еще для него своей прелести.

— Примерно через год можно будет проделать то же самое с Западной компанией, — 
продолжал Каупервуд. — Но боюсь, шума будет много, а мне это сейчас ни к чему. 
Впрочем, шила в мешке не утаишь. Я уже вижу, как Шрайхарт и Мэррил и еще 
кое-кто хватаются за голову, убедившись, что позволили двум самым крупным и 
доходным статьям чикагского городского хозяйства — конке и газу — уплыть у них 
из-под носа.

— Да, да, я рада за тебя, Фрэнк, — сонно сказала Эйлин. Глубоко уязвленная 
неверностью мужа, она все же не могла не радоваться его успехам. — Ты всегда 
умеешь устраивать свои дела.

— Не нужно больше грустить, Эйлин, — просительно и ласково проговорил Каупервуд.
 — Разве ты не можешь быть снова счастлива со мной? Ведь я стараюсь не только 
для себя, но и для тебя. Ты тоже скоро расквитаешься за старые обиды.

Он с улыбкой заглянул ей в глаза.

— Да много ли мне проку от твоих денег, — нежно, но с грустью и с мягкой 
укоризной ответила Эйлин. — Не они мне нужны, а твоя любовь.

— И она принадлежит тебе, — заверил ее Каупервуд. — Разве я не твержу тебе это 
изо дня в день? Я никогда не переставал тебя любить. Ты сама это знаешь.

— Знаю, как же! — возразила она, когда он привлек ее к себе. — Знаю я, какова 
твоя любовь! — Но, говоря так, Эйлин невольно теснее прижималась к мужу, ибо 
под ее горькими упреками скрывалась глубокая скорбь и страстное желание вернуть 
себе его былую любовь, восстановить то, что было между ними когда-то, 
воскресить чувство, которое — как ей казалось прежде — никогда не умрет.



23. МОГУЩЕСТВО ПЕЧАТИ

Несмотря на все усилия Каупервуда и его друзей сохранить эту сделку в тайне, 
газеты вскоре уже были полны намеков на предстоящие перемены в Северо-чикагской 
железнодорожной. Фрэнка Алджернона Каупервуда, имя которого до той поры никогда 
не связывалось с городским железнодорожным транспортом, называли возможным 
преемником Ониаса С.Скиннера, а Эдвина Л.Кафрата прочили в заместители 
председателя. Высказывались предположения, что за спиной Каупервуда стоят