словом, что вся эта история

— сплошная нелепость, вас это не удовлетворило. Вам непременно хочется ее 
раздуть. Ну что ж, отлично. Допустим на минуту, что миссис Каупервуд отнюдь не 
теряла рассудка. Допустим, что все, сказанное ею, — правда, что я действительно 
был в связи с вашей женой. Что же дальше? Что вы можете предпринять?

И он с холодной насмешкой взглянул на Сольберга. Тот снова вскипел.

— Как! — мелодраматически воскликнул он. — Да я убью вас, вот что я сделаю. И 
ее убью. Я устрою страшный скандал. Если только я узнаю, что это правда, вы 
увидите, что будет!

— Так, так, — мрачно произнес Каупервуд. — Я это и предполагал. Что ж, я вам 
верю. Я даже припас кое-что, когда шел сюда, чтобы в любой момент быть к вашим 
услугам, — и он вынул из кармана два небольших револьвера, которые 
предусмотрительно захватил из дому. Стволы их блеснули в темноте.

— Вот, видите? Я избавлю вас от необходимости ломать себе голову, докапываясь 
до истины, мистер Сольберг. Все, что сказала сегодня миссис Каупервуд, — правда,
 от первого до последнего слова, и я прекрасно отдаю себе отчет в том, какие 
последствия будет иметь и для вас и для меня это признание. Миссис Каупервуд не 
более безумна, чем я или вы. Вот уже больше года я встречаюсь с вашей женой в 
одной квартирке на Северной стороне, но только вы никогда не сможете этого 
доказать. Ваша жена не любит вас, она любит меня. Теперь, если вы намерены меня 
убить, — вот револьвер, — он протянул револьвер Сольбергу. — Я к вашим услугам. 
Если уж мне суждено умереть, то я постараюсь и вас отправить на тот свет.

Каупервуд произнес эти слова таким решительным, таким ледяным тоном, что 
Сольберг, бахвал, но трус в душе, побелел от страха; как всякому здоровому 
животному, ему вовсе не хотелось умирать. Вид холодной блестящей стали вселил в 
него ужас. Рука, вложившая револьвер в его руку, была тверда и беспощадна. 
Сольберг боязливо, трясущимися пальцами сжал было оружие, но суровый 
металлический голос, звучавший в его ушах, отнял у него последнее мужество. 
Каупервуд с каждой минутой становился все грознее, Сольбергу он казался уже не 
человеком, а демоном. Не помня себя от страха, скрипач опустил руку, державшую 
револьвер.

— Боже милостивый! — пролепетал он, дрожа, как лист на ветру. — Я вижу, вы 
хотите меня убить! Оставьте меня! Я не желаю с вами разговаривать. Я хочу 
поговорить с моим адвокатом! С моей женой!

— Ну нет, этого вам сделать не удастся, — возразил Каупервуд; он заступил 
Сольбергу дорогу и, видя, что тот все-таки хочет улизнуть, схватил его за руку.
 — Я вам не позволю. Я не собираюсь убивать вас, если вы не собираетесь убивать 
меня. Но я хочу, чтобы вы вняли, наконец, голосу рассудка. Выслушайте то, что я 
хочу вам сказать, и покончим с этим. Я не питаю к вам вражды. Хочу даже оказать 
вам услугу, несмотря на то, что, в сущности, до вас мне никакого дела нет. 
Прежде всего, то, что говорила моя жена, — конечно, чушь, неправда. Я сейчас 
нарочно обманул вас, чтобы проверить, насколько серьезны ваши угрозы. Вы не 
любите больше вашу жену. Она не любит вас. Вы ей совершенно не нужны. Так вот, 
я хочу по-дружески предложить вам: покиньте Чикаго, не возвращайтесь сюда года 
три или больше, и я позабочусь о том, чтобы вы ежегодно первого января день в 
день получали на руки пять тысяч долларов! Вы слышите: пять тысяч долларов! Или 
вы можете остаться в Чикаго, но держать язык за зубами, — и тогда вы будете 
получать три тысячи — раз в год или помесячно, как вам будет угодно. Но если вы 
— и прошу вас хорошенько это запомнить, — если вы не уберетесь из этого города, 
или не будете держать язык за зубами, или позволите себе какой-либо выпад 
против меня, тогда я убью вас, раздавлю, как муху. А теперь ступайте отсюда 
прочь и ведите себя благоразумно. Оставьте вашу жену в покое. Дня через два 
наведайтесь ко мне. Деньги будут для вас приготовлены.

Каупервуд умолк, и Сольберг уставился на него остекленевшими глазами. Никогда в 
жизни он еще не испытывал ничего подобного. Это не человек, а дьявол! «Боже 
милостивый! — думал Сольберг. — Ведь он это сделает! Он и вправду убьет меня!» 
Потом поразительное предложение Каупервуда дошло до его сознания: пять тысяч 
долларов! Ну что ж, а почему бы и нет? Молчание Сольберга было уже равносильно 
согласию.

— На вашем месте я бы сегодня не заходил больше в лечебницу, — продолжал 
Каупервуд сурово. — Не тревожьте жену. Ей нужен покои. Поезжайте сейчас домой, 
а завтра зайдите ко мне. Если же вы непременно хотите видеть миссис Сольберг, 
то я пойду с вами. Я хочу сказать ей то, что уже сказал вам. Надеюсь, вы 
запомнили мои слова?

— Да, да, хорошо, — ответил Сольберг упавшим голосом. — Я поеду домой. 
Спокойной ночи. — И он поспешно зашагал прочь.

«Ну, что поделаешь?! — как бы оправдываясь, сказал самому себе Каупервуд. — 
Скверная, конечно, получилась история, но другого выхода не было».