достигнет. Он давал уроки, горячился, мечтал, лил слезы, что, однако, не мешало 
ему с аппетитом есть три раза в день и время от времени заглядываться на женщин.
 Быть для своего избранника всем, быть единственной и неповторимой, заполнить 
собою все его помыслы и чувства — на меньшее Рита не хотела согласиться, она 
слишком высоко себя ценила. Поэтому, когда с годами Гарольд начал изменять ей, 
сначала в мечтах, а потом и на самом деле, терпение Риты истощилось. Она вела 
счет его увлечениям: молоденькая девушка, которой он давал уроки музыки, 
студентка из школы живописи, жена банкира, в доме у которого Гарольд иногда 
выступал. Узнав об очередной измене, Рита замыкалась в себе и угрюмо молчала 
или уезжала к родным. Гарольд униженно каялся, плакал, бурные сцены 
заканчивались пылким примирением, а потом все начиналось сначала. Такова жизнь!

Потеряв веру в талант Гарольда, Рита перестала его ревновать, но ей было 
досадно, что ее чары уже не властны над ним и что он смеет обращать внимание на 
других женщин. Под сомнение ставилась ее красота, а она все еще была красива. 
Ниже ростом, чем Эйлин, и не такая крупная, Рита была более пышной, округлой и 
казалась нежнее и женственней. Полнота ее красила, но, в сущности, она не была 
хорошо сложена, зато в изменчивом выражении глаз, в линии рта, в ее неожиданных 
фантазиях и мечтательности таилась какая-то чарующая прелесть. Она стояла выше 
Эйлин по развитию, лучше понимала живопись, музыку, литературу, лучше 
разбиралась в событиях дня и в любви была куда более загадочной и 
обольстительной. Она знала много любопытного о цветах, драгоценных камнях, 
насекомых, птицах, помнила имена героев художественных произведений, читала на 
память и прозу и стихи.

Когда Каупервуды познакомились с Сольбергами, те все еще снимали студию во 
Дворце нового искусства и, по-видимому, наслаждались безоблачным семейным 
счастьем. Правда, дела у Гарольда шли неважно, он уже на все махнул рукой и 
плыл по течению. Первая встреча состоялась за чаем у Хатштадтов, с которыми 
Каупервуды сохранили дружеские отношения. Гарольд играл, и Эйлин, — Каупервуда 
в этот день с ней не было, — решив, что Сольберги люди интересные, а ей 
необходимо развлечься, пригласила их к себе на музыкальный вечер. Те 
воспользовались приглашением.


Каупервуд с первого взгляда разгадал Сольберга. «Неустойчивая, эмоциональная 
натура, — подумал он, — и, вероятно, слишком слабоволен и ленив, чтобы из него 
когда-нибудь вышел толк!» Тем не менее скрипач ему понравился. Подобно фигуркам 
на японских гравюрах, Сольберг был любопытен как характер, как тип. Каупервуд 
встретил его очень любезно.

— Миссис Сольберг, я полагаю, — сказал он, почтительно склоняясь перед Ритой, 
спокойную грацию и вкус которой он сразу оценил. Она была в скромном белом 
платье с голубой отделкой — по верхнему краю кружевных оборок была пропущена 
узенькая голубая лента. Ее обнаженные руки и плечи казались удивительно нежными.
 А живые серые глаза глядели ласково и шаловливо, как у балованного ребенка.

— Вы знаете, — щебетала она, капризно выпячивая хорошенькие губки, как всегда 
это делала, когда что-нибудь рассказывала, — я уж думала, мы никогда сюда не 
доберемся. На Двенадцатой улице — пожар (она произнесла «пажай»), и никак не 
проедешь, столько там машин. А дым какой! Искры! И пламя из окон. Огромные 
багровые языки — знаете, почти оранжевые с черным. Это красиво — правда?

Каупервуд был очарован.

— Очень даже, — весело согласился он с тем благодушным и снисходительным видом, 
с каким взрослые говорят с детьми. Он и в самом деле почувствовал какую-то 
отеческую нежность к миссис Сольберг, она казалась такой наивной, юной и в то 
же время бесспорно обладала и характером и индивидуальностью. Лицо и плечи 
необыкновенно хороши, думал он, скользя по ней взглядом. А миссис Сольберг 
видела перед собой только элегантного, холодного, сдержанного человека, — судя 
по всему, очень энергичного, — с блестящими, проницательными глазами. «Да, это 
не Гарольд!

— думала она. — Тот никогда ничего не добьется в жизни, даже известности».

— Как хорошо, что вы взяли с собой скрипку, — говорила между тем Эйлин Гарольду 
в другом углу гостиной. — Мне очень хотелось послушать вас.

— Вы слишком любезны, — отвечал Сольберг, слащаво растягивая слова. — Как у вас 
красиво тут: какие чудесные книги, нефрит, хрусталь…

Эйлин нравилась его мягкая податливость. Он похож ка впечатлительного, 
балованного мальчика, подумала она. Его должна была бы опекать какая-нибудь 
сильная, богатая женщина.

После ужина Сольберг играл. Высокая фигура, глаза, устремленные в пространство, 
волосы, спадающие на лоб, — весь облик музыканта заинтересовал Каупервуда, но 
миссис Сольберг интересовала его больше, и взгляд его то и дело обращался на 
нее. Он смотрел на ее руки, порхавшие по клавишам, на ямочки у локтя. Какой