— О, я не сомневаюсь, — улыбнулась Эйлин.

— Когда-то и я жил в Филадельфии, правда очень недолго, — добавил Лорд.

— И вот тоже перебрался сюда.

Эйлин на мгновение замялась, однако быстро овладела собой. К такого рода 
случайностям надо быть всегда готовой, ей могут встретиться неожиданности и 
похуже.

— Чем же плох Чикаго? — поспешила она продолжить разговор. — Мне нравится этот 
город. Жизнь здесь кипит ключом, не то что в Филадельфии.

— Рад это слышать. Я сам влюблен в Чикаго. Может быть потому, что мне тут 
открылось широкое поле деятельности.

Для чего такой красавице образование, размышлял Лорд, любуясь роскошными 
волосами и плечами Эйлин; он сразу определил, что она не принадлежит к числу 
развитых и умных женщин.

Дворецкий доложил о новых гостях, и супруги Эддисон вошли в залу. Эддисон, не 
задумываясь, принял приглашение Каупервуда: положение его в Чикаго было 
достаточно прочным, и потому они с женой могли поступать, как им 
заблагорассудится.

— Как дела, Каупервуд? — спросил он дружески, кладя руку на плечо хозяина дома.
 — Очень мило, что вы пригласили нас. Верите ли, миссис Каупервуд, вот уж скоро 
год как я твержу вашему мужу, чтобы он привез вас сюда. Он не говорил вам? 
(Эддисон еще не посвятил свою жену в историю Каупервуда и Эйлин.)

— Ну, конечно, говорил, — весело отвечала Эйлин, видя, что ее красота произвела 
впечатление на Эддисона. — А как я рвалась сюда! Это его вина, что я так долго 
не приезжала.

Изумительно хороша, думал между тем Эддисон, разглядывая Эйлин. Так вот кто 
причина развода Каупервуда с первой женой. Ничего удивительного. Восхитительное 
создание. Он невольно сравнивал ее со своей женой и, конечно, не в пользу 
последней. Миссис Эддисон никогда не была так хороша, так эффектна, зато 
здравого смысла у нее куда больше. Ах, черт возьми, если б и ему обзавестись 
такой красоткой! Жизнь снова заиграла бы яркими красками. У Эддисона бывали 
любовные приключения, но он тщательно их скрывал.

— Очень рада познакомиться с вами, — говорила тем временем миссис Эддисон, 
полная дама, увешанная драгоценностями, обращаясь к Эйлин. — Наши мужья уже 
успели стать друзьями — нам тоже надо будет почаще встречаться.

Миссис Эддисон продолжала непринужденно болтать о разных пустяках, и Эйлин 
казалось, что она неплохо справляется со своей ролью хозяйки. Бесшумно вошел 
дворецкий и поставил на столик в углу поднос с винами и закусками. За обедом 
беседа стала еще оживленнее, заговорили о росте города, о новой церкви, которую 
строил Лорд на той же улице, где жили Каупервуды; потом Рэмбо рассказал 
несколько забавных историй о мошенничестве с земельными участками. Общество 
явно развеселилось. Эйлин прилагала все усилия, чтобы сблизиться с обеими 
дамами. Миссис Эддисон казалась ей более приятной, вероятно потому, что с ней 
было легче поддерживать разговор. Эйлин не могла не понимать, что миссис Рэмбо 
и умнее и сердечнее, но как-то побаивалась ее. Впрочем, очень скоро Эйлин 
выдохлась и должна была прибегнуть к помощи Лорда. Архитектор с рыцарской 
галантностью пришел ей на выручку и принялся болтать обо всем, что ему 
приходило на ум. Все мужчины, кроме Каупервуда, думали о том, как великолепно 
сложена Эйлин, какая у нее ослепительная кожа, какие округлые плечи, какие 
роскошные волосы!



7. ГАЗОВЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ ЧИКАГО

Старик Лафлин, помолодевший и воодушевленный смелыми замыслами Каупервуда, 
усиленно способствовал процветанию фирмы. Он сообщал своему компаньону биржевые 
слухи и сплетни, а также собственные, подчас очень тонкие, догадки о том, что 
затевает та или иная группа или тот или иной биржевик, и Каупервуд оборачивал в 
свою пользу эти сведения.

Наутро после почти бессонной ночи в своей одинокой постели старик нередко 
говорил Каупервуду:

— А ведь, ей-богу, я, кажется, додумался, куда эти молодчики гнут. Это все та 
же банда с боен орудует. (Под бандой он подразумевал крупных биржевых 
спекулянтов вроде Арнила, Хэнда, Шрайхарта и других.) Опять всю кукурузу 
скупить хотят. Или я больше уж ничего не смыслю, или нам тоже нужно немедленно 
покупать впрок. Как вы на это смотрите, Фрэнк?