любви в обычной для Каупервуда смелой и решительной манере…

А потом наступил день расплаты.

Керолайн Хэнд была, пожалуй, чересчур беспечна. Она не любила Каупервуда, но 
восхищалась и гордилась им. А Каупервуда привлекала в ней молодость, 
жизнерадостность, дерзкая самоуверенность; это был новый для него тип женщины. 
По возвращении они стали встречаться в Чикаго, потом в Детройте, где у Керолайн 
тоже были друзья, потом в Рокфорде, куда переехала жить ее сестра. У Каупервуда 
было достаточно денег и свободного времени для этих встреч. Но вот как-то раз 
Дьюэйн Кингсленд, оптовый торговец мукой — суровый, набожный блюститель нравов 
и приличий, знавший Каупервуда и ходившую о нем дурную славу, встретил его 
погожим летним днем в окрестностях Окономовока в обществе миссис Керолайн Хэнд, 
а еще через несколько дней эта пара снова попалась ему на глаза уже в Чикаго, 
на Рэндолф-стрит, где у Каупервуда была холостая квартира. Дьюэйн Кингсленд, 
давно знавший «старину Хэнда», не испытал ни сомнений, ни колебаний — ему сразу 
стало ясно, чего требует от него долг. Он отправился к Хэнду и спросил его 
напрямик, известно ли ему, в каких отношениях находятся его жена и Фрэнк 
Каупервуд? В особняке Хэндов произошла бурная сцена. Хэнд подверг жену суровому 
допросу. Та отрицала все, но Хэнд ей не поверил. Волнение и наигранный гнев 
выдавали ее с головой. Первой мыслью Хэнда было объясниться с Каупервудом, но, 
будучи человеком рассудительным и практичным, он, подумав, решил, что лучше 
порвать с ним деловые отношения и отомстить ему другим путем. За миссис Хэнд 
была установлена слежка, и подкупленная Хэндом горничная вскоре нашла старую 
записку, написанную Керолайн Каупервуду. Хэнд потребовал от жены, чтобы она 
уехала в Европу (совершенно так же, как старик Батлер требовал этого в свое 
время от Эйлин), что вызвало новую бурю, но в конце концов миссис Хэнд 
подчинилась. Хэнд, всегда относившийся к Каупервуду непредубежденно и даже 
скорее дружелюбно, сделался одним из самых грозных и могущественных его врагов. 
Гнев его был безграничен. Теперь он считал Каупервуда темной и опасной 
личностью, от растлевающего влияния которой необходимо избавить Чикаго.



32. ВЕЧЕР В ИГОРНОМ ДОМЕ

С тех пор как Каупервуд стал все чаще и чаще оставлять Эйлин в одиночестве, ей 
неизменно оказывали самое преданное внимание Тейлор Лорд и Кент Мак-Кибен. Оба 
они восхищались Эйлин — ее внешностью, ее живым, веселым нравом, но, будучи 
слишком многим обязаны Каупервуду, не выходили из рамок самого почтительного 
поклонения — особенно в те годы, когда Каупервуд был еще горячо привязан к жене.
 Впоследствии они стали менее щепетильны.

Эти друзья мало-помалу ввели Эйлин в чикагский полусвет, и Эйлин нашла, что там 
можно нескучно проводить время. В каждом большом городе существует такая 
смешанная среда, где люди искусства встречаются с теми из представителей 
высшего света, которые тяготятся условностями и ищут новых впечатлений. Это 
издревле знакомый нам мир богемы. Отсюда выходят те эксцентрические личности, 
без которых и сцена, и салон, и студия были бы лишены всякой остроты и 
своеобразия. В Чикаго было несколько таких мастерских — вроде мастерской Лейна 
Кросса или Риза Грайера, — где находила себе приют богема. Риз Грайер, 
обыкновенный салонный портретист, с манерами и повадками светского пройдохи, 
имел целую свиту почитателей. В его мастерскую и другие подобные, места Тейлор 
Лорд и Мак-Кибен стали водить Эйлин, желая развлечь ее в отсутствие Каупервуда.

Среди друзей Тейлора Лорда и Мак-Кибена числился в то время некий Польк Линд, 
молодой светский вертопрах, сын крупного фабриканта сельскохозяйственных машин, 
проводивший время на балах, на скачках и в казино, — словом, живший в свое 
удовольствие. Линд был высок, статен, широкоплеч, смугл лицом, с темно-карими, 
почти черными глазами, курчавыми черными волосами и холеными усиками. Он 
щеголял изящными костюмами и военной выправкой. Искусный покоритель женских 
сердец, Линд гордился тем, что не хвастал своими победами, однако самодовольный 
его вид говорил сам за себя. Эйлин впервые увидела его в студии Риза Грайера. 
Это была мимолетная встреча, но Польк Линд сразу обратил на себя ее внимание; 
заметила она и его ответный взгляд — восхищенный и жадный. Этот взгляд 
показался ей чрезмерно дерзким, он испугал и даже возмутил Эйлин, однако 
красивое и наглое лицо Полька Линда произвело на нее впечатление. Линд 
принадлежал к кругу избранных, всегда манившему ее и, видимо, навеки ей 
недоступному. Эйлин представилось вдруг, что она встретила, наконец (Каупервуд, 
разумеется, был не в счет), настоящего мужчину и что поклонение этого 
самоуверенного светского франта было бы ей приятно, если, конечно, он будет 
держаться в определенных рамках. Если уж стать дурной женщиной, — как мысленно 
назвала это Эйлин, — так только ради такого человека. Эйлин чувствовала, что он 
может быть вкрадчив и нежен и в то же время решителен, смел и даже груб порой — 
совсем как ее Фрэнк. Вместе с тем в нем было то, чего недоставало даже 
Каупервуду, — тот особый светский лоск, та беззаботная небрежность, которые 
создаются пустой, праздной и обеспеченной жизнью, сознанием своего 
привилегированного положения и равнодушным презрением к чувствам и мыслям 
других людей.