— Право же, ты несправедлива ко мне, Эйлин! — Он произнес это с чувством, 
подкупающе искренним тоном. — Из-за одного прискорбного случая в прошлом ты 
теперь видишь все в искаженном свете. Клянусь, я не изменял тебе ни со Стефани 
Плейто, ни с другими женщинами. Я ухаживал за ними слегка, но ведь это все 
сущие пустяки. Будь благоразумна. Я вовсе не такой негодяй, как тебе кажется. Я 
занят сейчас очень большими делами, от которых твое благополучие, твое будущее 
зависит в такой же мере, как и мое. Будь же благоразумна, Эйлин, будь 
снисходительна ко мне.

Все повторялось снова и снова: те же упреки и обвинения с одной стороны, те же 
оправдания и уговоры — с другой. Наконец, усталая, измученная телом и душой, 
чувствуя, что ей не под силу разрубить этот узел, Эйлин сдалась и, уступая 
увещеваниям Каупервуда, позволила ему убедить себя в том, что и на ее долю 
остались еще какие-то крохи чувства. Она совсем пала духом, тоска грызла ее 
сердце. Да и сам Каупервуд, хотя и пытался утешить Эйлин, отчетливо понимал, 
что ему никогда не удастся возродить в ней прежнюю веру в его любовь, ибо для 
этого он должен был бы окружить ее таким вниманием, на какое он, с его 
стремлением к разнообразию и новизне, уже не был способен. До поры до времени 
мир был восстановлен, но, зная, чего ждет от него Эйлин, зная ее пылкую и 
эгоистически требовательную натуру, Каупервуд понимал, что это ненадолго. Он 
будет идти своим путем, и она рано или поздно оставит его. Ничем тут, как видно,
 не поможешь. Переделать себя он не мог. Он был человеком слишком страстным, 
многогранным и сложным и слишком большим эгоистом, чтобы сохранять 
приверженность к кому-то одному.



30. ПРЕПЯТСТВИЯ

Препятствия, которые возникают порой на пути самого удачливого и преуспевающего 
человека, неожиданны и разнообразны. Сильный пловец может выплыть и против 
течения. Иным помогает случай, порой вступающий в союз с человеком, иные сами, 
приноравливаясь к обстоятельствам, бессознательно отдаются на волю этого случая,
 и прилив выносит их на берег. Что это, божественный промысел? Едва ли! Никто 
еще не проник в эту тайну. Добрый гений? Так думают многие — на свою погибель 
(вспомним Макбета!). Или это наша бессознательная тяга к добру, долгу, 
справедливости? Но все эти ярлыки — творения рук человеческих. Все не доказано 
и все — дозволено.

Так, например, когда Каупервуд завладел конкой на Западной стороне, между 
возглавляемой им компанией и неким Рэдмондом Парди, крупным ростовщиком, 
скупщиком земельных участков и торговцем недвижимостью, возникла тяжба, которая 
взбудоражила весь Чикаго. Туннели на Ла-Саль-стрит и Вашингтон-стрит были уже 
сданы в эксплуатацию, но тут возникла потребность в третьем туннеле — к югу от 
Вашингтон-стрит, — так как интересы северной и южной окраин Западной стороны 
требовали проведения канатной дороги по Ван-Бьюрен-стрит и Блю-Айленд авеню. 
Предпочтительнее всего было бы проложить туннель в районе Ван-Бьюрен-стрит, ибо 
это был кратчайший путь к деловому центру города. Туннель был решительно 
необходим Каупервуду, — но как добиться разрешения проложить его под рекой от 
Ван-Бьюрен-стрит и как раз под мостом, по которому шло интенсивное движение? 
Тут сразу возникали всевозможные осложнения. Прежде всего для прокладки туннеля 
под рекой требовалось разрешение военного министерства в Вашингтоне. Далее: это 
было делом чрезвычайно трудным и хлопотливым, так как пришлось бы на время 
закрыть движение на мосту или даже разобрать таковой. После захвата Каупервудом 
двух туннелей газеты и без того уже следили за каждым его шагом. Большинство из 
них было настроено подозрительно, а многие и прямо враждебно, и потому 
Каупервуд решил, вместо того чтобы обращаться в муниципалитет за разрешением, 
купить значительный участок земли к северу от моста и таким образом получить 
возможность беспрепятственно приступить к работам.

Самым подходящим для этой цели оказался участок на берегу реки, занятый 
семиэтажным торговым зданием. И участок и здание принадлежали уже упомянутому 
выше мистеру Рэдмонду Парди — длинному, тощему, нечистоплотному с виду субъекту,
 который носил целлулоидные воротнички и манжеты и сильно гнусавил.

Каупервуд, как водится, подослал к мистеру Парди подставных лиц, предложивших 
тому продать участок по сходной цене. Но Парди, подозрительный и осторожный, 
как всякий скряга, обладал нюхом ищейки и уже успел проведать о замыслах 
Каупервуда. Он почуял хорошую поживу.

— Нет, нет и нет, — всякий раз заявлял он представителям мистера Сильвестра 
Туми, пронырливого земельного агента Каупервуда. — Не хочу я продавать. 
Ступайте с богом.

Мистер Сильвестр Туми стал в конце концов в тупик и признался в этом 
Каупервуду; тот немедленно призвал на помощь генерала Ван-Сайкла и 
достопочтенного Кента Бэрроуза Мак-Кибена, которые, подобно спасительным маякам,
 всегда указывали ему верный путь в штормовую погоду. Генерал, правда, уже 
изрядно поглупел от старости, и Каупервуд подумывал о том, чтобы удалить его на 
покой, но Мак-Кибен был в расцвете сил и способностей