отношения уж слишком стали бросаться в глаза и могут послужить поводом для 
всяких сплетен.

Оказалось, что Эйлин ничего не имела против этой поездки. На то было много 
причин. Она опасалась, что если она откажется ехать, Каупервуд возьмет с собой 
другую женщину или заведет какую-нибудь интрижку в Нью-Йорке. К тому же — какое 
сильное впечатление произведет такая поездка на Толлифера и его друзей! Ведь 
имя Каупервуда никогда еще так не гремело, и какая завидная роль — быть его 
общепризнанной женой! Но больше всего ее интересовало, последует ли за нею 
Толлифер, — ведь эта поездка может продлиться с полгода, а то и больше.

Поэтому Эйлин не замедлила сообщить Толлиферу о своем предстоящем отъезде. 
Новость пробудила в нем самые противоречивые чувства: как же быть с Мэриголд, 
которая предлагала ему отправиться на яхте к мысу Нордкап? Часто встречаясь с 
нею в последнее время, он понял, что если и впредь оказывать ей внимание, она, 
пожалуй, решится на развод и выйдет за него замуж, а у нее есть собственные 
средства, и не маленькие. Правда, он не любил ее и все еще мечтал о романе с 
какой-нибудь молоденькой девушкой. И к тому же вставал вопрос о том, на что 
жить сейчас и в ближайшем будущем. Стоит источнику его нынешних поступлений 
иссякнуть — и конец беззаботному существованию. Он считал почему-то, хотя ни 
малейшего намека на это сделано не было, что Каупервуд предпочтет иметь его под 
рукой в Нью-Йорке. Но Толлифер понимал, что, поедет он или останется, его 
отношения с Эйлин дальше так продолжаться не могут: он должен что-то сказать ей 
о своих чувствах, иначе его поведение может показаться ей странным. Он не 
сомневался, что Эйлин не поддастся на его пылкие речи, но это польстит ей, а 
значит, игра стоит свеч.

— Вот как? — воскликнул он, услышав от нее эту новость. — А я как же? Остался 
за бортом?

И он принялся шагать из угла в угол, всем своим видом изображая величайшее 
огорчение и разочарование.

— Что с вами? — участливо спросила Эйлин. — Чем вы недовольны?

Она заметила, что Толлифер подвыпил (действительно, он зашел к Эйлин после 
завтрака с Мэриголд в баре мадам Жеми), — хмель, конечно, мог омрачить его 
настроение, но не настолько, чтобы он совсем уж потерял самообладание.

— Ужасно! — сказал он. — И надо же этому случиться именно сейчас, когда мне 
только что начало казаться, что наши отношения могут стать какими-то иными.

Эйлин, изумленная этой тирадой, широко раскрыла глаза. Конечно, ее отношения с 
Толлифером были не совсем обычными, и она все сильнее привязывалась к нему. Она 
и сама не сознавала, как глубоко было это увлечение. Однако, присмотревшись, 
как он ведет себя в обществе Мэриголд и других, она пришла к заключению — и 
даже не раз высказывала это вслух, — что он и пяти минут не может быть верен 
женщине.

— Не знаю, чувствуете ли вы это, — продолжал меж тем Толлифер, взвешивая каждое 
слово, — но нас с вами связывает не только светское знакомство. Признаюсь, 
когда я впервые встретил вас, я не предполагал, что так будет. Вы 
заинтересовали меня как миссис Каупервуд — женщина, с именем которой 
связывалось у меня представление о тех кругах общества, куда я не имел доступа. 
Но после нескольких бесед с вами у меня возникло иное чувство. Я прожил очень 
трудную жизнь. У меня были свои взлеты и падения, и, наверное, они всегда будут.
 Но в те первые дни нашего знакомства на пароходе что-то заставило меня 
подумать, что и вы, пожалуй, знавали их. Вот поэтому я и стал искать вашего 
общества, хотя, вы сами знаете, там было много других женщин, которые могли бы 
составить мне компанию.

Он лгал с видом человека, который никогда не говорил ничего, кроме правды. И 
эта умелая актерская игра произвела впечатление на Эйлин. Она подозревала, что 
Толлифер из тех, кто гоняется за богатым приданым. Пожалуй, так оно и есть. Но 
если она ему на самом деле не нравится, с чего бы ему так заботиться о ее 
внешности, о том, чтобы вернуть ей прежнее обаяние? Яркое, сильное чувство 
внезапно вспыхнуло в Эйлин — в нем были и материнская нежность и воскресший пыл 
молодости. Этот бездельник просто не мог не нравиться: он был такой приветливый,
 веселый, такой милый и внимательный.

— Но что же изменится от того, что я вернусь в Нью-Йорк? — с удивлением 
спросила она. — Разве это помешает нам остаться друзьями?

Толлифер задумался. Он сказал о своих чувствах, — ну, а дальше что? Мысль о 
Каупервуде не давала ему покоя. Чего, собственно, хотел бы от него сейчас 
Каупервуд?

— Но вы только подумайте, — начал он, — вы исчезаете в самое чудесное время — 
июнь и июль здесь лучшие месяцы. И как раз самый разгар веселья!