— Раскладывай серебро, слышишь! — кричал он другому официанту, раскладывавшему 
серебро. — Да смотри, чтоб не громыхать у меня! Вот свинья!

Тут он схватил нож и с важным видом положил его на то же самое место.

— Нет, нет, не так! — закричал он, обращаясь к официанту, расставлявшему бокалы.
 — Тупица! И когда только ты научишься делать как надо? Гляди!

И, подняв бокалы, он поставил их точно так, как они стояли. Потом отступил 
немного, окинул стол критическим взглядом, опустился на колени, посмотрел, 
прищурясь — и передвинул маленькую ликерную рюмочку на какую-нибудь сотую дюйма.


Эта пантомима необычайно развеселила всех присутствующих (всех, кроме Ибрагима, 
который, вытаращив глаза, в изумлении взирал на происходящее), одни улыбались, 
другие смеялись от души; когда же клоун принялся подражать метрдотелю и ходить 
за ним следом, чуть не наступая ему на пятки, а тот делал вид, что ничего не 
замечает, — все так и покатились со смеху. Наконец метрдотель направился к 
выходу, — клоун за ним.

— Вот так-так! — крикнул он на ходу. — Заговор! Ай-яй-яй!

— Неплохо разыграно! — заметил Каупервуд, обращаясь к мадам Резштадт.

— Ведь это Грелизан из «Трокадеро», самый остроумный клоун во всей Европе, — 
проронила она.

— Неужели! — воскликнула Мэриголд, чье мнение об искусстве комедианта сразу 
повысилось, стоило ей узнать, что он знаменит.

Эйлин, сначала опасавшаяся за успех своей затеи, теперь так и сияла от 
удовольствия — она была в восторге от того, что все сошло удачно. Каупервуд 
соблаговолил похвалить ее изобретательность, а заодно и Толлифера, и теперь все,
 что бы Грелизан ни вытворял, казалось ей забавным, хотя компания и замерла в 
испуге, когда клоун, войдя с большой серебряной миской, наполненной чем-то 
ярко-красным, похожим на суп с томатом, вдруг споткнулся и упал. В воздух 
взвился, осыпая гостей, рой блестящих оранжевых конфетти, искусно подброшенных 
рукою клоуна, — раздались возгласы удивления, визг и смех.

Клоун снова бросился в буфетную и вскоре вынырнул оттуда, неся в сахарных 
щипчиках крошечный гренок; весь обед он то исчезал, то появлялся, с озабоченным 
видом следуя за официантами и передразнивая каждое их движение.

На третье было подано нечто, похожее на суфле в раковинах. Под верхней створкой 
раковины каждый обнаружил крохотный воздушный шарик с сюрпризом внутри; 
проколов его вилкой, Каупервуд нашел ключи Лондона; Эйлин — кланяющегося и 
улыбающегося мосье Ришара с ножницами в руках; мадам Резштадт — маленький 
земной шар, где пунктиром была нанесена линия, отмечавшая все города, которые 
она посетила; Ибрагим — шейха верхом на крошечном коне; Толлифер — колесо 
миниатюрной рулетки с указателем на нуле; Мэриголд — горсть игрушечных 
человечков: воина, короля, денди, художника и музыканта. Все до упаду смеялись 
над этой выдумкой; после кофе Грелизан откланялся; все захлопали, а Каупервуд и 
мадам Резштадт даже кричали: «Браво! Браво!»

— Восхитительно! — воскликнула мадам Резштадт. — Я непременно напишу ему и 
поблагодарю.

Потом, в полночь, в театре «Гран-Гиньоль» они смотрели, как прославленный Лялут 
изображает по очереди всех знаменитостей дня. После этого Толлифер предложил 
отправиться к Сабиналю. А на рассвете они разошлись, единодушно решив, что 
изумительно провели эту ночь.



39

Из всего этого Каупервуд заключил, что в Толлифере он нашел человека даже более 
изобретательного, чем можно было надеяться. Он просто талант, этот Толлифер. 
Стоит только слегка намекнуть ему — ну и, конечно, снабдить его деньгами, и он 
окружит Эйлин таким занимательным обществом, что она не станет слишком уж 
горевать, если ей придется расстаться со своим невнимательным супругом. Но об 
этом нужно еще подумать. В самом деле, если Эйлин узнает о существовании 
Беренис, она, по всей вероятности, обратится к Толлиферу за советом. И тогда 
хлопот не оберешься. Ну и заварил же он кашу! К тому же у Эйлин свой 
собственный круг знакомых, она постоянно бывает на людях и почти всегда без 
мужа: постепенно пойдут разговоры о том, где же он проводит все это время, и в 
конце концов неминуемо выплывет имя Беренис. Пожалуй, лучше всего уговорить 
Эйлин вернуться с ним в Нью-Йорк, а Толлифера оставить в Европе. Это, 
разумеется, положит предел дальнейшему сближению Эйлин с Толлифером, а то их