ради нее? Но, как ни смущали ее все эти противоречивые мысли, все-таки дружба с 
Толлифером — какие бы у него там ни были виды — прельщала и радовала ее. Если 
даже это просто расчетливый авантюрист, домогающийся денег, как и многие другие,
 — во всяком случае он очень умен, прекрасно держит себя, и потом у него 
столько изобретательности по части всяких развлечений и такие возможности, 
каких ни у кого из тех, с кем она встречалась последние годы, и в помине не 
было. Все это были такие неинтересные люди, и их манеры иной раз страшно 
раздражали ее.

— Готовы? — весело воскликнул Толлифер, входя к ней ровно через час и окидывая 
взглядом ее белое платье и темные розы у пояса. — Если мы сейчас выедем, мы 
будем как раз во-время. Миссис Брэйнерд приедет со своим приятелем — греком, 
молодым банкиром. А ее подруга миссис Джюди Торн — я, правда, ее не знаю — 
приведет с собой настоящего арабского шейха Ибрагима Аббасбея, который бог 
ведает зачем приехал сюда в Париж. Но хорошо, что он хоть говорит по-английски. 
И грек тоже.

Толлифер был несколько возбужден и держал себя в высшей степени непринужденно. 
Он важно разгуливал по комнате, опьяненный сознанием, что вот наконец-то он 
снова чувствует себя по-настоящему в форме. Он очень насмешил Эйлин, когда 
вдруг ни с того ни с сего начал возмущаться меблировкой ее номера.

— Вы только посмотрите на эти портьеры! Вот на всем этом они здесь и 
наживаются! А сейчас, когда я подымался в лифте, он весь скрипел. Представить 
себе что-нибудь подобное в Нью-Йорке! И ведь это именно такие люди, как вы, и 
дают им возможность грабить.

— Разве уж здесь так плохо? — чувствуя себя польщенной, улыбнулась Эйлин. — А я,
 признаться, даже не обратила внимания. Да и где, собственно, можно было бы еще 
остановиться?

Он ткнул пальцем в шелковый абажур высокой алебастровой лампы.

— Смотрите, винное пятно! А вот кто-то тушил папироски об этот так называемый 
гобелен. И я, знаете, не удивляюсь!

Эйлин очень забавляла эта истинно мужская придирчивость.

— Да полно вам, — смеясь, сказала она. — Мы могли бы попасть в какую-нибудь 
гостиницу, где во сто раз хуже. И, знаете, мы заставляем ждать ваших гостей.

— Да, верно. Интересно, пробовал ли когда-нибудь этот шейх наше американское 
виски? Вот мы сейчас это узнаем!


Ресторан «Максим» в 1900 году. Навощенные до зеркального блеска черные полы 
отражают красные, в помпейском стиле, стены, вызолоченный потолок и 
переливающиеся огни трех огромных хрустальных люстр с бесчисленными подвесками. 
Массивные входные двери и еще дверь в глубине; все остальное пространство вдоль 
стен уставлено красновато-коричневыми диванчиками, и перед каждым маленький 
уютный столик, сервированный для ужина. Интимная, типично французская атмосфера,
 — она словно завладевает вашими чувствами, рассудком и погружает вас в 
сладостное забытье, которого все жаждут, все ищут в наши дни и обретают только 
в одном единственном месте — в Париже. Едва только вы входите — вы сразу 
переноситесь в какой-то блаженный мир видений: лица, типы, костюмы, пестрая 
сутолока, смешение всех национальностей, пышный парад богатства, славы, титулов,
 могущества, власти — и все это туго затянуто в привычную, традиционную форму 
светских условностей, кичится ими и вместе с тем жаждет освободиться от них. 
Потому-то и стекается сюда эта роскошная публика, ибо здесь, не нарушая 
светской благопристойности, она может вдосталь насладиться непристойным 
зрелищем — главной приманкой программы светских увеселений.

Эйлин, замирая от восторга, с любопытством смотрела на всю эту публику, 
чувствуя, что и на нее тоже смотрят. Как, собственно, и предвидел Толлифер, 
друзья его несколько запоздали.

— Наверно, этот шейх плутает где-нибудь, он первый раз в Париже, — сказал он.

Но через несколько минут появились две пары — миссис Брэйнерд со своим греком и 
миссис Торн со своим арабом. Шейх привлек всеобщее внимание, по столикам 
пронесся шепот, послышались возгласы, — ему смотрели вслед, оборачивались. 
Толлифер с важным видом принялся командовать полудюжиной официантов, которые, 
как мухи, кружили вокруг стола.

Шейх, к великому удовольствию Толлифера, сразу устремился к Эйлин. Ее округлые 
формы, золотистые волосы и белая кожа пленили его сильней, чем тонкая и менее 
пышная грация миссис Брэйнерд или миссис Торн. Он никого не замечал, кроме 
Эйлин, и, усевшись около нее, стал атаковать ее учтивейшими расспросами. Откуда 
она приехала? А ее супруг — он, наверное, тоже миллионер, как и все американцы? 
Не подарит ли она ему на память одну из своих роз? Ему так нравится этот