повлиять должным образом на членов комитета, от коих зависит решение дела; уж, 
конечно, такая протекция скорей обеспечит успех, чем если вы просто так, со 
стороны, обратитесь с ходатайством о предоставлении вам льготного подряда на 
крупную общественную постройку, тем более если она, как это бывает в Англии, 
поступает в ваше вечное владение. И вот, учитывая все это, и пришлось 
обратиться к юридической конторе «Райдер, Бэллок, Джонсон и Чэнс» — солидной, 
широко известной фирме, которую возглавляют талантливые и хорошо осведомленные 
в технических вопросах представители юридической профессии, пользующиеся 
заслуженной славой в столице Великобритании. Эта превосходная фирма обладала 
бесчисленными связями с крупными пайщиками и председателями самых различных 
компаний. Она действительно разыскала таких людей, которые сумели не только 
повлиять на членов комитета и провести акт в парламенте, но уже после того как 
акт был в руках у компании, а от первоначальной суммы в тридцать тысяч фунтов 
почти ничего не осталось, сумели вовлечь в это предприятие Гривса и Хэншоу, — и 
они, взяв подряд на постройку в течение двух лет линии Чэринг-Кросс — Хэмпстед, 
заплатили год тому назад десять тысяч фунтов наличными.

Условия акта были довольно жесткие. Они предусматривали, что 
Электро-транспортная компания должна внести шестьдесят тысяч фунтов стерлингов 
в государственных ценных бумагах как залог в обеспечение того, что 
предполагаемые работы будут закончены к указанному сроку. Но, как эти 
лондонские предприниматели объясняли Каупервуду, не трудно будет найти такую 
группу финансистов, которые согласились бы за обычный ссудный процент внести 
требуемое количество ценных бумаг в предусмотренный условиями акта банк. А в 
парламентском комитете, если, разумеется, там будет заручка, безусловно можно 
добиться продления сроков окончания работ.

Однако после полутора лет усилий с их стороны и несмотря на то, что на это дело 
было ухлопано сорок тысяч фунтов стерлингов наличными и вложено на шестьдесят 
тысяч залоговых ценных бумаг, денег на прокладку туннеля (а требовалось на это 
миллион шестьсот тысяч фунтов) по сие время достать не удалось. Причина этого 
крылась в том, что хотя в Лондоне и функционировала успешно одна линия 
подземной дороги, Сити — Южный Лондон, оборудованная по всем правилам 
современной техники, — тем не менее это не могло убедить английских 
капиталистов в том, что вновь проектируемая подземная дорога, значительно 
большей протяженности и соответственно требующая значительно больших затрат, 
будет приносить доход. Две другие действующие линии городской железной дороги 
представляли собой полуподземку — по ней ходили паровички, которые то шли по 
открытому месту, то ныряли в туннель; одна из них, так называемая Районная 
железная дорога, проложена была на пять с половиной миль, другая — Метрополитен 
— всего на две мили. Между дорогами действовало соглашение о сквозном движении 
по обеим линиям. Но так как эти линии обслуживались паровой тягой, то туннели и 
платформы были закопченные, грязные — ни та, ни другая дорога почти не 
приносила дохода; и так как на деле пока еще никто не показал, что дорога, 
постройка которой обойдется в несколько миллионов фунтов, может приносить 
прибыль, английские капиталисты не склонны были заинтересоваться подобным 
предприятием. Отсюда возникла необходимость искать капитал в других частях 
света, и это в конце концов привело мистера Хэншоу и мистера Гривса — через 
Берлин, Париж, Вену, Нью-Йорк — к мистеру Каупервуду.

Каупервуд же, как он и говорил Беренис, был в то время до такой степени 
поглощен своими чикагскими неприятностями, что слушал рассказы мистера Хэншоу и 
мистера Гривса без всякого интереса. Но теперь, после того как его борьба за 
получение концессии кончилась полным провалом, и в особенности после того как 
Беренис выразила желание уехать из Америки, он вспомнил об их предложениях и 
планах. Конечно, ему тогда показалось, что они просто засыпались с этим своим 
проектом, на него уже ухлопано столько денег, что ни один опытный делец никогда 
не рискнет на такую авантюру; а все-таки, может быть, стоит посмотреть поближе 
— как там у них обстоит дело с подземной дорогой в Лондоне, и если окажется 
возможным развернуть строительство в широком масштабе и обойтись без того 
мошенничества, к которому он вынужден был прибегать в Чикаго, он даже готов 
отказаться от сверхприбылей. Он уже и сейчас архимиллионер, довольно ему 
загребать деньги, не заниматься же этим до конца своих дней.

А с таким прошлым, как у него, и после всей этой грязной газетной шумихи, 
поднятой его врагами, заслужить добрую славу — и особенно в Лондоне, который в 
своих коммерческих сделках до сих пор как будто слывет образцом непогрешимой 
честности, — вот было бы замечательно! Это даст ему возможность занять такое 
общественное положение, какого ему никогда не достигнуть у себя в Америке.

Он очень воодушевился этой идеей. А ведь ее подсказала ему Беренис, эта девочка,
 еще не видавшая жизни. Уж такой у нее природный дар, догадка, — вот она и 
почувствовала такую замечательную возможность. И подумать только, что все это — 
и лондонские перспективы, и все, что ни сулит ему в будущем жизнь с Беренис, — 
все выросло из какого-то легкомысленного приключения девять лет назад, когда он 
с полковником Натаниэлем Джилисом из Кентукки отправился в домик этого 
погибшего созданья, Хэтти Стар, матери его Беренис! И кто это выдумал, будто 
зло никогда не приводит к добру?