Каупервуд. — Лет нам с вами уже не мало, и вот мы зачем-то ввязываемся в эту 
новую авантюру, которая — удастся она или нет — ничего, в сущности, для нас с 
вами особенно интересного не представляет. Мы же не собираемся оставаться здесь 
навеки, де Сото, и ведь ни вы, ни я не нуждаемся в деньгах.

— Но вы же хотите построить дорогу, патрон?

— Да, я знаю, — сказал Каупервуд, — ну а что, собственно, нам это даст? Что 
человеку надо: поесть, выпить, развлечься, кто как умеет, вот, в сущности, и 
все. Я просто удивляюсь, с чего мы вдруг так взбудоражились. А вам это не 
кажется удивительным?

— Ну, что вы, патрон! Как я могу за вас говорить? Вы большой человек, и все, 
что вы делаете или не делаете, имеет значение. Ну а я — я смотрю на это как на 
своего рода игру, в которой я тоже участвую. Конечно, когда-то все это казалось 
мне гораздо более значительным, чем теперь. Может быть, так оно и было, потому 
что, если бы я не работал, не пробивался, жизнь прошла бы мимо меня; я не 
сделал бы многого того, что мне удалось сделать. И вот в этом-то, по-моему, вся 
суть: все время что-нибудь да делать. Жизнь — это игра, и хотим мы этого или 
нет, а приходится в ней участвовать.

— Так, так, — сказал Каупервуд, — ну, скоро вам придется напрячь все силы для 
этой игры, если мы возьмемся выстроить линию в срок.

И он дружески похлопал по спине своего маленького неутомимого помощника.

Беренис, когда он объявил ей о приобретении Чэринг-Кросс, решила отпраздновать 
событие: разве не она затеяла поездку в Лондон и новое начинание Каупервуда? И 
вот теперь, наконец, свершилось то, о чем она когда-то мечтала; она в самом 
деле приобщилась к настоящему деловому миру! Радуясь приподнятому настроению 
Каупервуда, она налила два бокала вина и предложила ему выпить за успех дела и 
пожелать друг другу удачи.

Когда они чокнулись, она не удержалась и спросила его с лукавым видом:

— А ты уже познакомился с этим твоим, или, вернее, нашим лордом Стэйном?

— Нашим? — расхохотался он. — Ты что, действительно считаешь его своим лордом?

— Своим и твоим, — ответила Беренис. — Ведь он может помочь нам обоим, разве не 
правда?

«Вот бесенок, — подумал Каупервуд, — сколько дерзости и самоуверенности у этой 
девчонки!»

— Правда, — спокойно ответил он. — Нет, я пока еще не познакомился с ним, но 
безусловно это весьма значительная фигура. Я убежден, что от него очень многое 
зависит. Но со Стэйном или без Стэйна, я уж теперь всерьез взялся за это дело.

— И со Стэйном или без Стэйна ты своего добьешься, — сказала Беренис. — Ты сам 
это знаешь, и я знаю. И тебе для этого решительно никто не нужен, даже и я! — И 
она тихонько погладила его по руке.



29

Весьма довольный состоявшейся сделкой, которая открывала ему перспективы для 
дальнейшей деятельности в Лондоне, Каупервуд решил нанести визит Эйлин. Он уже 
давно не имел никаких сведений о Толлифере, и это несколько беспокоило его, ибо 
он не видел возможности снестись с ним, не выдавая себя.

Входя в апартаменты Эйлин, расположенные рядом с его собственными, он услышал 
ее смех. Он прошел к ней в будуар и застал ее перед большим зеркалом, 
окруженную мастерицами и модистками из лондонского модного магазина. Она с 
озабоченным видом рассматривала свое отражение, в то время как горничная 
суетилась вокруг нее, оправляя складки нового платья. Кругом были разбросаны 
бумаги, картонки, кружева, образцы материй. Каупервуд с первого взгляда заметил,
 что элегантный наряд Эйлин отличается несомненно большим вкусом и изяществом, 
чем ее прежние кричащие туалеты. Две мастерицы, с булавками во рту, ползали 
вокруг нее на коленях, закалывая подол, под наблюдением весьма видной и 
прекрасно одетой дамы.

— Я, кажется, попал не вовремя, — сказал Каупервуд, останавливаясь в дверях, — 
но, если дамы не возражают, я не прочь изобразить собой публику.

— Иди сюда, Фрэнк, — позвала Эйлин, — я примеряю вечернее платье. Мы сейчас 
кончим. Это — мой муж, — сказала она, обращаясь к окружавшим ее женщинам. Они 
почтительно поклонились.