каких бы то ни было переговоров с Гривсом и Хэншоу и примириться с тем, что эта 
линия Чэринг-Кросс, за неимением средств, опять вернется к ним, в 
Электро-транспортную. А это мне совсем не улыбается, потому что они, конечно, 
воспользуются этим как дубинкой, которой они будут махать у меня над головой.

Тут Сиппенс вскочил, как ужаленный.

— Не допускайте этого, патрон! — срывающимся голосом вскричал он. — Ни в коем 
случае не допускайте! Послушайте, вы потом пожалеете. Эта здешняя публика так 
друг за дружку и держится! Между собой они и грызутся и ссорятся, но как только 
дело доходит до иностранца, они все скопом готовы на него наброситься. Тяжкое 
это будет для вас дело, если вы с ними голыми руками драться полезете. Вы лучше 
подождите до завтра или до послезавтра, может быть Гривс и Хэншоу еще дадут о 
себе знать. Они ведь сегодня в газетах прочтут о вашем приезде, и вот вы 
посмотрите, я хоть сейчас готов об заклад биться, — они непременно появятся, им 
нет никакого расчета тянуть с этим делом, никакого расчета. Скажите Джеркинсу, 
чтобы он погодил встречаться с Джонсоном, а сами пока займитесь другими делами, 
но только прежде давайте посмотрим со мной эту линию Чэринг-Кросс.

В эту самую минуту Джемисон, занимавший номер рядом с апартаментами Каупервуда, 
вошел с письмом, которое ему только что вручил рассыльный.

Прочтя имя отправителя на конверте, Каупервуд улыбнулся, потом быстро пробежал 
письмо и передал его Сиппенсу.

— Вы угадали, де Сото, — смеясь сказал он. — Ну, и что ж нам теперь с этим 
делать?

Письмо было от Гривса и Хэншоу:

«Дорогой мистер Каупервуд!

Мы узнали из сегодняшних газет о Вашем приезде в Лондон. Если Вы считаете это 
удобным и желательным, мы хотели бы встретиться с Вами в понедельник или во 
вторник на следующей неделе для обсуждения вопроса, о котором мы беседовали с 
Вами 15 марта в Нью-Йорке. Поздравляем Вас с благополучным прибытием и желаем 
приятного времяпровождения.

Искренне преданные Вам Гривс и Хэншоу».

Сиппенс торжествующе щелкнул пальцами.

— Что! Говорил я вам! — радостно воскликнул он. — Значит, они идут на ваши 
условия. Это самый важный участок в Лондоне. А когда он у вас будет в руках, вы 
сможете спокойно выжидать, в особенности если вам удастся подцепить еще 
кое-какие концессии, потому что, стоит только этим спекулянтам пронюхать про 
вас, они сами к вам явятся. А этот субъект Джонсон! Этакое нахальство — 
требовать от вас, чтобы вы и не шевелились, пока с ним не увидитесь!

В этом восклицании Сиппенса слышалось искреннее негодование, ибо он уже слышал, 
что Джонсон — властный и самоуверенный человек, и заочно невзлюбил его.

— Конечно, у него есть кое-какие связи, — продолжал он. — И у этого Стэйна — 
тоже. Но без вашего капитала и опыта, без вашей изобретательности что они могут 
сделать? Даже эту Чэринг-Кросс не могли пустить в ход, не говоря уж о других 
линиях. Ничего у них без вас не получится.

— Очень может быть, что вы и правы, де Сото, — сказал Каупервуд, весело 
улыбаясь своему преданному помощнику. — Я повидаюсь с Гривсом и Хэншоу, 
вероятно, во вторник. И можете быть уверены, я ничего не упущу. Ну а насчет 
Чэринг-Кросс — поедем завтра? По-моему, следовало бы сразу осмотреть не только 
эту, но и обе главные линии.

— Отлично, патрон! В час дня вам будет удобно? Я вам все покажу, и к пяти вы 
уже будете здесь.

— Идет! Да, вот еще что: вы помните Хэддонфилда? Лорда Хэддонфилда, который 
несколько лет назад приезжал в Чикаго и такой шум там поднял? Палмеры, Филды, 
Лестеры — как они тогда все вокруг него увивались, помните? Он как-то раз был у 
меня в моем загородном доме. Такой молодцеватый, самоуверенный тип.

— Как же! Конечно, помню, — сказал Сиппенс, — он, кажется, тогда хотел стать 
пайщиком этого мясоконсервного предприятия?

— Да, и к моим предприятиям он тоже хотел примазаться. Я вам об этом никогда не 
рассказывал?

— Нет, не рассказывали, — поспешно сказал Сиппенс, сгорая от любопытства.

— Так вот, сегодня утром от него пришла телеграмма: приглашает к себе в