А Толлиферу иной раз делалось как-то не по себе оттого, что он участвует в 
такой гнусной интриге, но вместе с тем он сознавал, что это самый счастливый 
случай во всей его неудачной жизни и упускать его никак нельзя. Уж если он 
дошел до того, что не стыдился жить на скудный заработок каких-то жалких 
хористок, как это было еще совсем недавно, то теперь ему нечего стесняться — он 
получает деньги за то, что взял на себя нелегкую обязанность выступать в роли 
светского ментора, спутника и приятеля этой женщины! Разумеется, она не 
очень-то умеет себя держать, всегда от нее можно ждать какого-нибудь промаха, и,
 кроме того, она чересчур явно показывает свое желание нравиться. Ее надо бы 
приодеть со вкусом, натренировать как следует, чтобы она чувствовала себя 
уверенней. Но во всяком случае она относится к нему дружески, признательна ему, 
и вполне возможно, что он в самом деле сможет для нее кое-что сделать.

Прежде чем отправиться в это путешествие, Толлифер навел кой-какие справки и 
узнал, что Эйлин в отсутствие Каупервуда свела знакомство с какими-то 
ничтожными людишками; ее видели в очень сомнительной компании, и хотя она не 
занимала никакого положения в обществе, все же это компрометировало и ее самое 
и Каупервуда. Как же Каупервуд мог допустить это? — спрашивал себя Толлифер. Но,
 познакомившись с Эйлин и припомнив все, что он слышал и знал о Каупервуде, он 
решил, что в конце концов Каупервуду не оставалось ничего другого, для него это 
был единственный разумный выход. Потому что там, где дело касается чувств, 
Эйлин, по-видимому, способна на все, и если бы Каупервуд попытался вступить с 
ней в борьбу, чтобы отвоевать себе свободу, она не остановилась бы ни перед чем,
 камня на камне не оставила бы, только бы удержать его или отомстить ему, и это,
 конечно, могло бы весьма повредить его репутации.

А с другой стороны, может случиться, что в один прекрасный день Каупервуд, 
придравшись к какому-нибудь поводу или нарочно подстроив какую-нибудь штуку, 
обвинит его в интимной связи с Эйлин и таким образом получит возможность 
избавиться от нее. Однако если Толлифер сумеет доказать, что Каупервуд сам 
нанял его для этого, подобное разоблачение будет для него, наверно, столь же 
мало приятно, сколь и для Толлифера. Так чем же он, в сущности, рискует? Надо 
только постараться наладить такие отношения с Эйлин, чтобы не давать ее супругу 
никакого повода для придирок.

И, несомненно, он может быть ей очень и очень полезен. Вот, например, даже 
здесь, на пароходе, он заметил, что она не прочь выпить лишнее. Надо отучить ее 
от этого. Потом эта ее ужасная манера одеваться. В Париже найдутся 
первоклассные портные, которые рады будут отблагодарить его, если он 
предоставит им возможность одеть ее прилично. И, наконец, с ее-то деньгами 
сколько можно устроить разных увеселительных поездок — в Экс-ле-Бен, в Биарриц, 
в Дьеп, в Канны, Ниццу, Монте-Карло, надо только приручить ее, завоевать ее 
доверие. Можно будет пригласить старых друзей, расплатиться с долгами, завести 
новые знакомства!

Лежа у себя в каюте, покуривая папиросу и время от времени потягивая из 
высокого стакана виски с содой, Толлифер предавался самым радужным мечтам. Эта 
шикарная каюта! И двести долларов в неделю! А сверх того — три тысячи 
новенькими банкнотами!



23

«Кайзер Вильгельм» подошел к пристани Саутгэмптона в туманное апрельское утро; 
солнечные лучи едва пробивались сквозь плотный английский туман. Каупервуд в 
элегантном сером костюме стоял на верхней палубе и смотрел на пустынную 
пристань и на невзрачные домики, ютившиеся на берегу. Эйлин в своем самом 
роскошном весеннем туалете стояла рядом с ним. Около них суетились ее горничная 
Уильяме, лакей Каупервуда и личный секретарь Каупервуда мистер Джемисон. Внизу 
на пристани стояли Джеркинс с Клурфейном и несколько репортеров, жаждущих 
услышать из уст Каупервуда подтверждение слухов, распущенных Джеркинсом, о том, 
что американский миллионер приехал в Англию, чтобы купить знаменитую коллекцию 
картин, принадлежащих некоему английскому пэру, о существовании которого 
Каупервуд даже и не подозревал.

Толлифер в последнюю минуту заявил, — и Каупервуд про себя оценил это как 
весьма тактичный маневр, — что он не сойдет с парохода, а проедет дальше в 
Шербург и оттуда в Париж. Однако он тут же ввернул в разговоре для сведения 
Эйлин, что он предполагает быть в Лондоне в начале следующей недели, в 
понедельник или во вторник, и надеется, что еще будет иметь удовольствие 
повидаться с супругами Каупервуд до их отъезда на континент. Эйлин 
вопросительно взглянула на мужа и, прочтя поощрение в его взгляде, сказала 
Толлиферу, что они будут рады видеть его у себя в отеле «Сесиль».

Каупервуд сейчас с необыкновенной остротой ощущал, что жизнь его отныне 
становится на редкость значительной и полноценной. Как только они сойдут на 
берег и он устроит Эйлин, он сразу же отправится к Беренис; она с матерью ждет 
его в отеле «Кларидж». Он чувствовал себя молодым, бодрым — Улисс,