— Ах, как я ненавижу этих светских выскочек, — с возмущением воскликнула она, — 
ведь у них нет ничего за душой, кроме их семейных связей, а почему-то они всюду 
лезут вперед и воображают, что все должны уступать им дорогу!

— Будет тебе, Эйлин, — успокаивал ее Каупервуд. — Сколько раз я тебе говорил — 
всякий старается блеснуть тем, что у него есть. Ее главный козырь — 
происхожденье, вот она им и кичится. Ведь сама-то она ровно ничего собой не 
представляет, просто глупенькая девчонка. Стоит ли тебе так из-за нее 
расстраиваться. Успокойся, пожалуйста.

А в то же время он мысленно сравнивал Эйлин с Беренис. С каким достоинством 
сумела бы Беренис поставить на место эту Алассандру!

— Ну, как бы там ни было, — запальчиво сказала Эйлин, — а мистер Толлифер очень 
мил и внимателен. И, насколько я могу судить, он принадлежит к тому же обществу 
и во всяком случае ничем не хуже ее. Разве но правда?

— У меня, разумеется, нет никаких оснований сомневаться в этом, — отвечал 
Каупервуд, невольно усмехаясь про себя над простотой и наивностью Эйлин — не 
столько иронически, сколько грустно. — Во всяком случае мисс Гивенс, кажется, в 
восторге от мистера Толлифера, и если ты считаешь, что она что-то представляет 
собой в обществе, значит ты и его должна отнести к тому же кругу.

— Однако у него хватает такта, чтобы держать себя учтиво, а у нее нет, и так 
оно всегда бывает, когда женщина сталкивается с женщиной.

— Беда женщин в том. Эйлин, что они все, в сущности, заняты одним. А у мужчин, 
видишь ли, интересы довольно разнообразные.

— Ну, не знаю, но я тебе только одно могу ответить: мистер Толлифер мне очень 
нравится, а девчонка эта противная вовсе не нравится.

— Да ты можешь просто не замечать ее. А что касается Толлифера, ничто не мешает 
нам быть с ним любезными, если тебе этого хочется. Не забудь, что я хотел 
доставить тебе удовольствие этой поездкой. — И он вкрадчиво улыбнулся Эйлин.

Наблюдая за ней исподтишка час спустя, когда она переодевалась перед зеркалом 
для предобеденной прогулки по палубе, Каупервуд невольно поразился — она 
казалась такой оживленной и довольной. Просто удивительно, подумал он, как 
много можно сделать с человеком, если отнестись с должным вниманием к его 
вкусам, слабостям, к его желаниям.

А что если и Беренис проделывает с ним, в сущности, то же самое? Она вполне 
способна на это. Ну что ж, он все равно готов превозносить ее, как он только 
что, посмеиваясь, превозносил самого себя.



22

Плавание подходило к концу. Толлифер все эти дни проявлял массу 
изобретательности, всячески стараясь завоевать расположение Эйлин. В последние 
два вечера он очень удачно затеял игру в карты, предусмотрительно не включив в 
партию мисс Гивенс; он пригласил партнерами одну довольно известную актрису, 
молодого банкира с Запада, который был очень не прочь познакомиться с женой 
Каупервуда, и молоденькую вдовушку из Буффало, до такой степени плененную 
светскими манерами и приятной внешностью Толлифера, что, получив от него 
приглашение принять участие в партии, она с гордостью почувствовала себя 
приобщенной к самому избранному кругу.

Новое интересное общество, веселое времяпровождение и в особенности явное 
внимание к ней Толлифера — все это не только развлекало Эйлин, но и воскрешало 
в ней какие-то надежды, возвращало ей чувство уверенности в себе. И хотя 
Каупервуд и не принимал участия в этих развлечениях, он, по-видимому, относился 
вполне одобрительно к ее новым знакомым. Он уже сказал ей, что когда они 
приедут в Лондон и устроятся в отеле «Сесиль», она может, если ей хочется, 
пригласить Толлифера и его друзей на чашку чая или даже к обеду; а если у него 
будет время, он, может быть, и сам заглянет к ним ненадолго. Эйлин с радостью 
ухватилась за его предложение, и не столько потому, что ей нравился Толлифер и 
она дорожила его обществом, а потому что ей хотелось показать Каупервуду, что 
она способна поддерживать знакомство с полезными и приятными ему людьми.

Каупервуд к этому времени убедился, что Толлифера вполне можно предоставить его 
собственной изобретательности. Он, по-видимому, очень неглуп, думал Каупервуд, 
не лишен такта и, несомненно, умеет держать себя в обществе. А что, если он 
вздумает всерьез ухаживать за Эйлин, с тем чтобы вскружить ей голову, завладеть 
ею и подцепить положенный на ее имя недурной капиталец? Вряд ли ему это удастся.
 Эйлин такая преданная жена, она неспособна влюбиться в кого-нибудь 
по-настоящему.