Каупервуд. — Однако, прежде чем судить об этом, мне бы хотелось, чтобы вы 
совершенно чистосердечно и откровенно рассказали мне все о себе. Дело, которое 
я имею в виду, требует безусловно, чтобы я знал о вас решительно все.

И он очень приветливо посмотрел на Толлифера, как бы ободряя его. Толлифер 
честно, ничего не прикрашивая, рассказал ему в немногих словах историю своей 
жизни с самого детства. Каупервуд слушал его с интересом и пришел к заключению, 
что этот тип, пожалуй, даже несколько лучше, чем можно было предположить, что 
он вовсе не такой уж расчетливый, а скорее — славный малый, бесшабашная голова, 
кутила, но отнюдь не хитрый и не своекорыстный человек. Поэтому Каупервуд решил,
 что может говорить с ним гораздо более откровенно, чем собирался вначале.

— Итак, значит, говоря о финансах, вы сейчас очутились на мели?

— Д-да, в этом роде, — криво усмехнувшись, отвечал Толлифер. — Сказать вам по 
правде, я по-настоящему никогда с этой мели и не съезжал.

— Да, там всегда тесновато, много на ней народу толчется, — философически 
заметил Каупервуд. — Но скажите мне, а вот последнее время вы действительно 
пытались выкарабкаться и снова войти в те круги, в которых вы когда-то бывали 
раньше?

Горькая гримаса, словно тень, промелькнула по лицу Толлифера.

— Да. Пытался, — с усилием выговорил он.

И снова на губах у него появилась та же кривая и немножко саркастическая 
усмешка.

— Ну и как? Идет дело на лад?

— Д-да, поскольку я сейчас в таком положении, похвастаться, в сущности, нечем. 
В том кругу, в котором я раньше вращался, надо иметь не такие деньги, как у 
меня сейчас, а много больше. Я рассчитывал устроиться агентом в какую-нибудь 
комиссионную контору или маклерскую фирму через кого-нибудь из моих прежних 
нью-йоркских знакомых. И тогда я бы мог кой-что заработать — заключить 
какую-нибудь выгодную сделку для фирмы и при этом получить возможность завязать 
связи с людьми, которые могли бы мне быть полезны.

— Понятно, — сказал Каупервуд. — Но поскольку вы растеряли ваши связи, 
восстановить все это не так-то просто. А вы думаете, если бы вы пристроились на 
такое местечко, вы сумели бы занять прежнее положение?

— Как я могу сказать?.. Не знаю. Может быть, и сумел бы.

Легкая нотка сомнения, прозвучавшая в тоне Каупервуда, сильно поколебала 
уверенность Толлифера. Но он сделал над собой усилие и продолжал:

— Не старик же я и уж не настолько опустился; мало ли на свете людей, которые 
попадали в такое положение, а потом как-то выкарабкивались. Вся беда в том, что 
у меня мало денег. Будь у меня достаточно денег, никогда бы я не сбился с 
дороги. Всему виной бедность. Это-то меня и погубило. Но во всяком случае я 
себя не считаю конченным человеком. Нет. Я еще попытаюсь, и я не теряю надежды 
выбиться — мое время не ушло.

— Мне нравится ваша бодрость, — сказал Каупервуд. — Надо думать, что она вас 
вывезет. А устроить вас в маклерскую контору — дело нетрудное.

Толлифер сразу оживился.

— Хорошо бы, если бы это вышло, — глядя на Каупервуда с надеждой, робко 
промолвил он. — Для меня это в самом деле было бы толчком к новой жизни.

Каупервуд усмехнулся.

— Ну что ж, — сказал он, — я думаю, что это можно устроить безо всяких хлопот. 
Но только при одном условии: не впутываться ни в какие истории и не водить 
компанию с подозрительными личностями. Это очень важно, принимая во внимание 
характер дела, которое я намерен вам поручить. Дело это отнюдь не налагает на 
вас никаких обязательств в отношении вашей личной, холостяцкой свободы, но оно 
все же потребует от вас, чтобы вы в течение некоторого времени оказывали 
усиленное внимание одной даме, то есть вернулись бы к тому самому занятию, 
которое, как вы мне только что рассказывали, обеспечивало вам недурной доход. 
Скажу попросту: возьметесь вы поухаживать за одной очаровательной женщиной, 
несколько постарше вас?

У Толлифера сразу мелькнула мысль, что это, вероятно, какая-нибудь богатая 
пожилая дама, знакомая Каупервуда, на которую у него имеются какие-то серьезные 
финансовые виды. Вот он и думает использовать его, Толлифера, в качестве 
приманки.