— Конечно, — отвечал он, — если я могу быть вам этим полезен, к вашим услугам, 
мистер Каупервуд.

Каупервуд, откинувшись на спинку кресла и задумчиво постукивая кончиками 
пальцев, смотрел на Толлифера холодным, оценивающим взглядом.

— Женщина, о которой я говорю, мистер Толлифер, это моя жена, — коротко, с 
циничной невозмутимостью сказал он. — Уже много лет мы с миссис Каупервуд 
находимся… не то, чтобы в дурных отношениях — это не совсем верно, — но в 
некотором… отдалении друг от друга.

Толлифер сочувственно кивнул, как бы уверяя, что он вполне понимает, но 
Каупервуд, не обращая на него внимания, продолжал:

— Это отнюдь не значит, что мы избегаем друг друга. Или что мне желательно 
получить против нее какую-нибудь законную улику. Нет. Она может распоряжаться 
своей личной жизнью, жить, как ей хочется, — но, конечно, в известных пределах. 
Ясно, что я не потерпел бы никакого публичного скандала и не позволил бы никому 
впутать ее в какую-нибудь грязную историю.

— Я понимаю, — вставил Толлифер, сообразив, что тут надо быть чрезвычайно 
осторожным и ни в коем случае не переступать границ и что ему, можно сказать, 
прямо счастье привалило, зубами надо держаться за такое предложенье.

— Полагаю, что не совсем понимаете, — сухо поправил Каупервуд, — но постараюсь 
объяснить так, чтобы вы поняли. Миссис Каупервуд когда-то была писаной 
красавицей, одной из самых красивых женщин, которых я видел на своем веку. И 
сейчас она еще очень хороша собой, хотя уж и не первой молодости. А могла бы 
быть и еще лучше, если бы так не расстраивалась и не предавалась всяким мрачным 
мыслям. Причиной этому — наш разрыв, и виноват в этом один я, ее я ни в чем не 
виню, — надеюсь, вы это хорошо усвоили…

— Да-да, — почтительно отвечал Толлифер, слушавший с напряженным интересом.

— Миссис Каупервуд несколько опустилась, не следит за своей внешностью, нигде 
не бывает — оправдание этому, может быть, и есть, но оснований для этого, на 
мой взгляд, решительно никаких нет. Она еще достаточно молода и впереди у нее 
еще много хорошего, ради чего стоит жить, что бы она там себе ни внушала.

— Мне кажется, я понимаю ее состоянье, — опять перебил Толлифер, словно пытаясь 
показать, что он не согласен с Каупервудом. И Каупервуду это даже понравилось — 
как-никак, это свидетельствовало о некоторой отзывчивости. Толлифер, 
по-видимому, сочувствовал Эйлин.

— Возможно! — отрезал Каупервуд и внушительно продолжал: — Дело, которое я 
намерен вам поручить, обеспечив вас, разумеется, для этого нужными средствами, 
будет заключаться в следующем: вы должны постараться сделать ее жизнь более 
интересной и яркой, — я при этом, разумеется, остаюсь в тени; жена моя ни в 
коем случае не должна ничего знать о нашем с вами разговоре. На нее плохо 
действует одиночество. Знакомых у нее мало, да и к тому же это люди мало 
подходящие для нее. Так вот я вас спрашиваю: если я предоставлю вам нужные 
средства, можете ли вы, не выходя из рамок житейских условностей и светских 
приличий, расширить как-то круг ее интересов, познакомить ее с людьми, которые 
подходили бы ей и по положению и по складу характера? Я отнюдь не имею в виду 
высшие круги общества, — ни ей, ни мне это не нужно. Но есть разные 
промежуточные слои, где можно завязать интересные знакомства, приятные для нее, 
да и для меня. Так вот, если вы меня поняли, может быть вы подумаете и скажете, 
что, собственно, вы могли бы в этом смысле сделать.

И Толлифер очень живо показал Каупервуду, какое приятное разнообразие можно 
внести в жизнь Эйлин и какими он для этого располагает возможностями. Каупервуд 
слушал его внимательно и убеждался, что Толлифер в самом деле хорошо понял, что 
именно от него требуется.

— Отлично, мистер Толлифер, — сказал он. — Так вот, ставлю вас в известность, 
что вашей работой в маклерской фирме, в которую я вас устрою, руководить буду я 
сам. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

И с этими словами он приподнялся в кресле, давая понять, что аудиенция окончена.


— Да, мистер Каупервуд! — поспешно вставая, с улыбкой отвечал Толлифер.

— Отлично. Возможно, мы теперь с вами не так скоро увидимся. Но вы получите от 
меня указания. И я позабочусь о том, чтобы на ваше имя был открыт счет. Итак, 
полагаю, все. До свиданья.

Учтивый кивок и спокойный непроницаемый взгляд, которым Каупервуд проводил его 
до двери, заставили Толлифера еще раз остро почувствовать, какая глубокая