цвет, и стоявший в углу низенький туалетный столик с трехстворчатым зеркалом, и 
старый облупленный комод, она решила, что пора вставать и немедленно 
приниматься за уборку. На стульях, на полу, всюду были разбросаны разные 
интимные принадлежности дамского и мужского туалета. Тут же в комнате был 
отведен уголок для кухни и умывальника. Направо от табурета стоял письменный 
столик, — сюда Розали подавала еду, если им случалось перекусить у себя дома.

Розали даже и в своем затрепанном халатике была несомненно обольстительна. 
Черные вьющиеся, пышно рассыпающиеся по плечам волосы, маленькое беленькое 
личико с небольшими, но пытливыми темными глазками, яркие губы, чуть-чуть 
вздернутый носик, грациозная, с округлыми формами соблазнительная фигурка — все 
это вместе пока еще удерживало в плену непостоянного, беспутного красавца 
Толлифера.

«Пожалуй, сейчас приготовить ему стакан виски с содой и дать закурить? — 
поспешно прибирая комнату, рассуждала сама с собой Розали. — А потом, если он 
захочет, сварить кофе и пару яиц, что ли… Но если он вот так будет притворяться 
спящим и не замечать ее, может быть ей лучше поскорей одеться и уйти на 
репетицию; как раз к двенадцати можно поспеть. А потом уж, вернувшись домой, 
можно спокойно сидеть и ждать, когда он соизволит глаза открыть». Розали была 
без памяти влюблена.

Дамский угодник по природе, Толлифер в высшей степени прохладно принимал эти 
нежные заботы о своей персоне. Ну что это ему, Толлиферу — отпрыску тех самых 
знаменитых виргинских и южно-каролинских Толлиферов! Ведь он мог бы вращаться в 
самых изысканных, в самых великосветских кругах! Да только беда была в том, что 
если бы не Розали или еще какая-нибудь такая же взбалмошная девчонка, он бы 
совсем пропал, спился, увяз в долгах. Но так или иначе, несмотря на все свои 
недостатки, Толлифер в глазах женщин обладал несомненным притягательным 
свойством, это был сущий магнит для женских сердец. Тем не менее после двадцати 
с лишним лет бесчисленных романтических приключений ему так и не удалось 
сделать то, что называется выгодной партией. И вот поэтому-то, когда ему теперь 
попадалась влюбленная жертва, он обращался с нею резко, насмешливо, 
пренебрежительно и повелевал ею как хотел.

Толлифер был южанин; предки его, крупные землевладельцы, занимали когда-то 
видное общественное положение. В Чарльстоне поныне сохранилась чудесная 
старинная усадьба, в которой жили последние уцелевшие после Гражданской войны 
потомки этого некогда знатного рода. Они до сих пор берегли тысячные закладные 
и облигации займов, оставшиеся от времен Конфедерации и ныне не стоившие ни 
гроша. Брат Толлифера, Вэксфорд Толлифер, служил капитаном в армии. Брюса он 
считал бездельником и шалопаем. Другой брат перебрался с Юга на Запад и 
обосновался в Сан-Антонио, в Техасе. Он купил себе ферму, женился, обзавелся 
семьей и мало-помалу сколотил недурное состояние. Надежды Брюса пробиться в 
нью-йоркский свет казались ему сущим бредом. Ведь если бы Брюс в самом деле мог 
чего-нибудь добиться, — ну, скажем, заполучить в жены какую-нибудь богатую 
наследницу, — так почему же он не сделал этого много лет назад? Правда, имя его 
иной раз попадалось в газетах. И одно время даже пронесся слух, что он вот-вот 
женится на одной только что вылетевшей в свет богатенькой девице, но ведь это 
было десять лет назад, когда ему было всего двадцать восемь лет! И ведь из 
этого так ровно ничего и не получилось! С тех пор оба его брата, да и все 
другие родственники махнули на Брюса рукой. Пропащий человек! И большинство его 
знакомых и приятелей из нью-йоркского общества постепенно склонялись к тому же 
мнению. Уж слишком он падок на удовольствия, не умеет себя обуздать, не дорожит 
ни своим именем, ни репутацией. И теперь ему не на кого было рассчитывать, ни 
один из его бывших друзей не дал бы ему ни цента взаймы.

И однако многие из его бывших знакомых, и мужчины и женщины, и молодые и старые,
 встретив его где-нибудь случайно, когда он был в трезвом виде и прилично одет, 
смотрели на него с невольным участием и искренне жалели, что ему не удалось 
подцепить какую-нибудь богатую наследницу. Как приятно было бы встретиться с 
ним в порядочном обществе — такой обаятельный человек! У него был мягкий, 
певучий южный акцент и удивительно подкупающая улыбка.

С Розали Харриген он сошелся всего каких-нибудь два месяца тому назад и отнюдь 
не собирался тянуть эту канитель. Простая хористка, Розали зарабатывала едва 
тридцать пять долларов в неделю. Это была веселая, покладистая, добрая девушка, 
но Толлифер чувствовал, что ей не хватает настойчивости и поэтому она никогда 
не сделает карьеры. Только ее прельстительная фигурка, ее любовный пыл и 
страстная привязанность к нему и удерживали его до поры до времени.

И вот сейчас, поглядывая на его всклокоченную черную голову, на его небритый 
подбородок и такие красивые, тонко очерченные губы, Розали чувствовала, как 
сердце ее замирает от блаженства, — и вместе с тем ее охватывал мучительный, 
непреодолимый страх: его отнимут у нее, им завладеет другая, она не сумеет его 
удержать. Она знала: вот он сейчас проснется злой, будет кричать, командовать 
ею, посыплются ругательства, проклятия, а все-таки нет для нее большего счастья 
на свете, как сидеть вот здесь, возле него часами и хоть изредка провести рукой 
по его волосам.