— Очень красивый молодой человек, если ты это имеешь в виду, — продолжала 
Беренис. — Я с ним не знакома, видела его раз в Нью-Джерси у Денни Мур на 
теннисном корте. Эдгар Бонсиль тогда же и рассказал мне, что это жалкий паразит,
 что он всегда живет на содержании у какой-нибудь богатой женщины, ну вот, 
например, у Дении Мур.

Беренис рассмеялась и добавила:

— Мне кажется, Эдгар побаивался, как бы я не влюбилась в этого Толлифера. Он, 
правда, мне очень понравился, такой красивый!

И она посмотрела на Каупервуда и улыбнулась с таким видом, как если бы она 
только что вспомнила о существовании этого молодого человека.

— Стоит подумать! — заметил Каупервуд. — Его, наверно, прекрасно все знают в 
Нью-Йорке.

— Да, мне помнится, Эдгар говорил, что он часто встречает его на Уолл-стрите. 
Вряд ли он занимается какими-нибудь финансовыми делами, просто делает вид, что 
принадлежит к этим кругам. Наверно, чтобы произвести впечатление.

— Вот как! — воскликнул Каупервуд, очень довольный ее рассказом. — В таком 
случае я разыщу его без труда, хотя таких молодчиков много везде толчется. Да 
мне самому не раз приходилось с ними встречаться.

— По-моему, в этом есть что-то очень гадкое, — сказала Беренис. — Ужасно, что 
нам с тобой приходится говорить о таких вещах. И потом, если ты свяжешься с 
таким типом, какая у тебя может быть уверенность в том, что он не впутает Эйлин 
в какую-нибудь неприятность?..

— Но ведь я для нее же стараюсь, Беви, для ее пользы. Пойми это. Я просто хочу 
найти такого человека, который мог бы для нее сделать то, что ни она сама, ни я,
 ни даже мы с ней вместе не можем и не сумеем сделать.

Он замолчал и вопросительно посмотрел на Беренис. А она ответила ему грустным и 
несколько недоумевающим взглядом.

— Мне нужен человек, который взял бы на себя труд развлекать и занимать ее. И я 
готов заплатить за это. И щедро заплатить.

— Ну, хорошо, хорошо, посмотрим, — сказала Беренис и, как бы желая прекратить 
этот неприятный разговор, стала рассказывать о своих делах: — Я жду завтра 
маму; поезд приходит в час. Я уже сняла номер в гостинице в Брендингхэме. Да, я 
хотела еще поговорить с тобой относительно Ролфи.

— А что такое?

— Да он ни к чему не пригоден. Его никогда ничему не учили. Я думала, хорошо бы 
найти для него какое-нибудь дело.

— Ну, насчет этого ты можешь не беспокоиться. Я мигом пристрою его к 
кому-нибудь из моих компаньонов. Пусть приезжает сюда, и я направлю его к 
кому-нибудь в качестве секретаря. Скажу Китереджу, он ему напишет.

Беренис посмотрела на него долгим взглядом, растроганная его готовностью прийти 
ей на помощь и той легкостью, с какою он все разрешал.

— Пожалуйста, не считай меня неблагодарной, Фрэнк! Ты так добр ко мне.



8

В то самое время, когда Беренис рассказывала Каупервуду о Брюсе Толлифере, 
объект этого щекотливого разговора, красивый шалопай без гроша за душой, нежил 
свою уже несколько потрепанную плоть — вместилище весьма изменчивого и 
изобретательного духа — в одной из самых крошечных комнатушек меблированного 
пансиона миссис Сельмы Холл на Восточной пятьдесят третьей улице. Некогда это 
был весьма фешенебельный квартал в Нью-Йорке, но, зажатый со всех сторон 
тесными рядами мрачных коричневых зданий, он теперь обратился в один из самых 
захудалых. Во рту у Толлифера был отвратительный вкус после попойки и бессонной 
ночи, но под рукой у него, на расшатанном табурете, стояла бутылка виски, сифон 
с содовой водой и валялась растрепанная пачка папирос. Бок о бок с ним на 
откидной половине дивана лежала хорошенькая молодая актриса, которая делила с 
Толлифером свои доходы, свой кров и стол и все, чем она располагала на белом 
свете.

Оба они дремали, хотя время уже приближалось к одиннадцати. Но прошло несколько 
минут, и Розали Харриген открыла глаза. Окинув взглядом убогую комнатку с 
потемневшими обоями, на которых кое-где проступал их первоначальный палевый