Индия! Отчего бы и нет? Чем больше Беренис думала о такой поездке, тем 
соблазнительней казалась ей эта мысль.

Из другой книги об Индии, которую Беренис нашла у себя в библиотеке, она узнала,
 что многие свами и гуру — те, кто учат познанию тайн жизни и божества и 
являются их толкователями, — живут в ашрамах, или уединенных убежищах в горах и 
лесах. И все смятенные духом, все, кто стремится проникнуть в смысл чудес и 
тайн жизни, обращаются к ним в часы скорби, отчаяния или крушения всех надежд и 
узнают, что в них самих сокрыты духовные силы, постигнув которые, они сумеют 
вполне исцелиться от всех своих горестей. Быть может, какой-нибудь учитель этих 
великих истин сумеет рассеять окружающий ее мрак одиночества, который грозит 
навеки ее поглотить, и поможет ее душе обрести свет и покой?

Она поедет в Индию! Решено — она закроет дом в Прайорс-Кове и отправится в 
Бомбей пароходом из Лондона; мать она возьмет с собой, разумеется, если та не 
будет против.

На следующее утро Беренис позвонила доктору Джемсу, — ей хотелось узнать, как 
он отнесется к ее решению; услыхав, что она намерена поехать в Индию поучиться, 
Джемс, к немалому удивлению Беренис, очень одобрил этот план. Он и сам давно 
уже мечтал о чем-нибудь в этом роде, да только дела не позволяют — к сожалению, 
он не волен распоряжаться своим временем, как Беренис. А она сможет отдохнуть 
там от пережитого, ей сейчас будет очень полезна смена впечатлений. У него были 
пациенты, которые по разным личным или общественным причинам страдали тяжелым 
нервным расстройством; он направил их к одному индусу — свами, жившему тогда в 
Нью-Йорке, — и через некоторое время это уже были совсем здоровые люди. Должно 
быть, пытаясь охватить мыслью необъятный мир, человек забывает о своем 
ограниченном «я», — люди нервные при этом забывают о собственных бедах; а это 
для них означает выздоровление.

Одобрение доктора Джемса утвердило Беренис в ее намерении, и, распорядившись на 
время своего отсутствия насчет дома на Парк авеню, она выехала из Нью-Йорка в 
Лондон.



74

Смерть Фрэнка Алджернона Каупервуда вызвала среди широкой публики множество 
толков и догадок; больше всего интересовались его состоянием: сколько миллионов 
оставил покойный, кто наследники, много ли каждый из них получит? До того, как 
завещание было передано на официальное утверждение, говорили, будто Эйлин 
получает какую-то совсем ничтожную сумму, большая же часть имущества переходит 
к двум детям Каупервуда; поговаривали также, будто он щедро одарил своих 
лондонских друзей и приятельниц.

Не прошло и недели после смерти Каупервуда, как Эйлин отказалась от услуг его 
адвоката и уполномочила некоего Чарльза Дэя единолично охранять ее законные 
интересы.

В завещании, переданном через пять недель после смерти Каупервуда на 
утверждение в верховный суд округа Кук, оказался перечень лиц и учреждений, 
получавших в дар различные суммы — по две тысячи долларов было оставлено 
каждому из его слуг, пятьдесят тысяч долларов Альберту Джемисону, сто тысяч 
долларов — обсерватории имени Фрэнка А. Каупервуда, которую он подарил 
Чикагскому университету десять лет назад. Всего в списке было десять лиц и 
учреждений; в это же число входили и двое детей покойного; общая сумма, 
оставленная этим лицам и учреждениям, составляла около полумиллиона долларов.

Эйлин обеспечивалась за счет дохода с остального имущества. После ее смерти 
картинная галерея — коллекция живописи и скульптуры, оцененная в три миллиона 
долларов, — должна была перейти в собственность города Нью-Йорка, дабы служить 
людям для удовольствия и расширения познаний. В распоряжение попечителей было 
оставлено семьсот пятьдесят тысяч долларов на содержание галереи. Кроме того, 
Каупервуд завещал купить участок земли в районе Бронкс и построить там больницу,
 стоимость сооружения которой не должна была превышать восьмисот тысяч долларов.
 Остальной недвижимостью — часть дохода с нее предназначалась на содержание 
больницы — должны распоряжаться назначенные в этих целях душеприказчики — Эйлин,
 доктор Джемс и Альберт Джемисон. Больнице, по воле покойного, надлежало 
присвоить его имя и принимать в нее всех больных, независимо от расы, цвета 
кожи и вероисповедания. Тех, у кого нет средств платить за лечение, следует 
лечить бесплатно.

Эйлин — теперь, когда Каупервуда не стало, — вдруг расчувствовалась: она свято 
выполнит его последнюю волю, все его желания и прежде всего займется больницей. 
Перед репортерами газет Эйлин подробно излагала свои планы: в частности, она 
построит приют для выздоравливающих — такой, чтобы в нем не чувствовалось 
казенной, больничной атмосферы. В одном из интервью она под конец заявила:

— Я приложу все силы, чтобы выполнить пожелания моего мужа, и поставлю целью