опасно. Помнишь, ты ведь быстро оправился после первого приступа; уж конечно, 
если как следует за тобой ухаживать, ты и на этот раз скоро поправишься. Ах, 
если б только я могла быть все время с тобой! Я бы тебя очень скоро поставила 
на ноги!

— Но, Беви, дорогая, — заметил Каупервуд, — уже от одного того, что я смотрю на 
тебя, мне становится лучше. Конечно, мы устроим так, чтоб ты бывала у меня. 
Правда, обо мне сейчас слишком много кричат в газетах, и чем меньше это тебя 
коснется, тем легче у меня будет на душе. Но я объяснил Джеффу, в чем дело, он 
все понимает и сочувствует нам. Больше того — он будет сообщать тебе, когда 
можно меня навестить. Ты ведь знаешь, тебе надо избегать только одного человека.
 Но ты будешь держать постоянную связь с доктором Джемсом; я думаю, все 
обойдется благополучно, пока я здесь. Я уверен, все будет в порядке.

— Какой ты у меня мужественный, мой Фрэнк. Ты же знаешь, я согласна на все, 
лишь бы находиться подле тебя. Я буду как можно осмотрительнее и осторожнее. А 
пока — я люблю тебя и буду все время за тебя молиться.

Она наклонилась и снова поцеловала его.



67

Сообщение о внезапной тяжелой болезни Каупервуда, появившееся прежде всего в 
местных нью-йоркских газетах, выросло чуть ли не в международную сенсацию. Это 
событие затрагивало интересы и капиталовложения тысяч людей, не говоря уже о 
банках и банкирах. На следующий же день корреспонденты крупнейших газет Англии, 
Франции и всех стран Европы, через агентства Юнайтед Пресс и Ассошиэйтед Пресс, 
не только проинтервьюировали Джемисона и доктора Джемса, но и обратились к 
известным американским финансистам с вопросом — каковы могут быть последствия 
смерти Каупервуда.

Некоторые акционеры проявляли столько беспокойства, высказывали столько 
опасений, что многим директорам лондонской подземки пришлось выступить с 
заявлениями по поводу болезни Каупервуда и ее значения для дела. Например, 
передавали, что мистер Лике, занимавший в то время пост председателя правления 
Районной дороги и слывший доверенным человеком Каупервуда, сказал, что «все 
необходимые меры на случай болезни мистера Каупервуда и появления каких-либо 
затруднений в делах приняты давным-давно. В совете директоров метрополитена по 
всем вопросам существует полное согласие. У огромной системы подземных железных 
дорог — блестящее будущее, в нашем предприятии нет и следа смятения или 
беспорядка».

А некто Уильям Эдмундс, директор лондонской компании по строительству 
железнодорожного оборудования и прокладке дорог, заявил: «Все идет как по маслу.
 Дело поставлено настолько хорошо, что болезнь или временное отсутствие мистера 
Каупервуда не могут на нем отразиться».

Лорд Стэйн сказал: «Строительство подземных дорог идет как нельзя лучше; мистер 
Каупервуд с самого начала так поставил дело, что, хотя он сейчас и вынужден 
временно отстраниться от управления им, это не вызовет никаких серьезных 
осложнений. Мистер Каупервуд слишком крупный организатор, чтобы ставить работу 
целого огромного предприятия в зависимость от какого-либо одного человека. Но, 
разумеется, мы надеемся, что он скоро выздоровеет и вернется к делам, — его 
присутствие нам всегда желательно».

Хотя доктор Джемс и пытался оградить Каупервуда от всех этих пересудов, однако 
кое-кого ему все же пришлось допустить к больному, и это были люди, которых он 
не мог заставить молчать: дочь Каупервуда Лилиан и его сын Фрэнк 
Каупервуд-младший — он не видел их обоих много лет. Из разговора с ними 
Каупервуд узнал, как относится публика к его болезни, и нельзя сказать, чтобы 
это не польстило ему.

Вслед за детьми пришла Эйлин; она не на шутку встревожилась — таким слабым и 
больным выглядел Каупервуд, так плохо он себя чувствовал. Доктор Джемс 
настоятельно просил Эйлин не говорить пока с больным ни о каких делах, хотя бы 
и неотложных; она послушно согласилась, и ее первый визит был очень коротким.

После ухода Эйлин Каупервуд волей-неволей задумался над различными 
практическими и финансовыми проблемами, возникшими в связи с его болезнью, — 
надо как-то их решить, а удастся ли? В частности, нужно подобрать себе 
заместителя — ведь сам он, разумеется, должен будет временно устраниться от дел.
 Естественно, первая мысль Каупервуда была о Стэйне; но нет, Стэйн не подходит, 
у него и так слишком много разнообразных и серьезных обязанностей. Есть еще 
такой Гораций Олбертсон, президент Электро-транспортной компании в Сент-Луисе и 
один из самых способных в Америке железнодорожных дельцов, — с ним Каупервуд не 
раз встречался на финансовом поприще. Вот Олбертсон, пожалуй, самый подходящий 
человек, на него можно положиться в такой критический момент. И Каупервуд 
немедленно поручил Джемисону съездить в Сент-Луис и повидаться с Олбертсоном: