Тем временем Каупервуд начал приходить в себя, и доктор Мидлтон застал его уже 
в полном сознании: Каупервуд беспокоился о том, что болезнь его вызовет 
разговоры, — пусть Стэйн окажет, что он оступился и упал. К утру, конечно, все 
пройдет. Но доктор Мидлтон был несколько иного мнения. Он дал Каупервуду 
болеутоляющее лекарство и посоветовал хотя бы дня два провести в постели, — 
тогда станет ясно, какое течение приняла болезнь и нет ли осложнений.

— Тут, очевидно, дело куда серьезнее, чем простой обморок, — сказал он потом 
Стэйну.



61

На следующее утро Каупервуд проснулся в покоях Стэйна в полном одиночестве, 
если не считать необычайно почтительных слуг, иногда заходивших в комнату; и 
тут он попытался восстановить в памяти тревожную последовательность всего, что 
так внезапно произошло с ним накануне. Он был поражен и даже напуган тем, что 
именно теперь, когда он уже перестал было опасаться за свое здоровье, болезнь 
вдруг снова дала о себе знать.

Неужели правда, что эта роковая Брайтова болезнь избрала его своей жертвой? 
Когда его смотрел доктор Мидлтон, Каупервуд еще не настолько пришел в себя, 
чтобы расспросить о причине, вызвавшей обморок. Как же это было? Сначала он 
почувствовал, что ему не хватает дыхания; потом страшная слабость во всем теле 
— и он упал. В чем же все-таки причина — в болезни почек, о которой говорил ему 
доктор Уэйн, или просто он слишком много ел и выпил слишком много шампанского? 
Ведь доктор строго-настрого наказывал ему ничего не пить, кроме воды, и быть 
очень умеренным в пище.

Чтобы выяснить, что же с ним на самом деле и чего ему ждать, Каупервуд решил 
попросить Беренис дать знать в Нью-Йорк его старому приятелю и личному врачу — 
доктору Джефферсону Джемсу: пусть немедленно приедет в Лондон. Это преданный 
друг, каждому его слову можно верить, и он-то сумеет установить, что у него за 
болезнь.

Пока Каупервуд не торопясь, спокойно обдумывал свое положение, в дверь 
постучали, и вошел лорд Стэйн, — он был весел, любезен и всячески старался 
ободрить больного.

— Вот вы какой! — воскликнул он. — Смотрите, до чего вас довели красивые 
девушки и шампанское! Подумать только! И не стыдно вам?

Каупервуд широко улыбнулся.

— Кстати, — продолжал Стэйн, — мне приказано подвергнуть вас суровому наказанию 
по крайней мере на двадцать четыре часа. Никакого шампанского — только вода! 
Никакой икры, ни единого зернышка, — только тоненький ломтик говядины, опять же 
с водой! Ну, уж если совсем соберетесь падать в обморок, пожалуй, дадим вам 
чашку жидкой кашицы и, конечно, еще водички!

Каупервуд сел в постели.

— Да это верх жестокости! — воскликнул он. — Но, быть может, вы согласитесь 
разделить со мной воду и кашицу? А пока мы будем кутить, вы могли бы под 
большим секретом поведать мне, что вам сказал доктор Мидлтон.

— Видите ли, — ответил Стэйн, — он сказал, что вы забываете о своем возрасте и 
что шампанское и икра вам абсолютно противопоказаны. И танцы до утра — тоже. 
Вот вы и поскользнулись на моем чересчур натертом бальном паркете. Теперь вам 
предстоит принять доктора Мидлтона, который намерен посмотреть, как вы себя 
чувствуете. Впрочем, ничего серьезного он не находит — просто переутомление, 
которого впредь вы, конечно, без труда можете избежать. Еще позвольте сообщить 
вам, что ваша очаровательная сиделка любезно приняла мое предложение остаться 
здесь на ночь и скоро сойдет вниз. Нечего и говорить, что, независимо от 
заключения доктора Мидлтона, и она и я очень обеспокоены…

— Ничего страшного со мной не произошло, — решительно заявил Каупервуд.

— Я уже не мальчик, конечно, но еще далеко не дряхлая развалина. Что касается 
дел, то в случае затруднений я в любое время к вашим услугам. А в силах ли я 
вести дела — об этом вы можете судить хотя бы по результатам, которых нам 
удалось достичь.

В его тоне был едва уловимый упрек, и Стэйн заметил это.

— Результаты потрясающие, — сказал он. — Можно только восхищаться человеком, 
который пришел к нам с таким предложением, как вы, и еще сумел раздобыть 
двадцать пять миллионов долларов у американских вкладчиков. Я рад выразить вам 
свою признательность и признательность наших акционеров за ваши труды. Беда