ней.

«Если б только я была по-настоящему влюблена в него, — думала она. — Если б 
только он не цеплялся так за условности, не был англичанином до мозга костей». 
Она слышала, что по английским законам можно развестись с женщиной, которая, 
выходя замуж, обманула мужа, скрыв свое прошлое, — а ведь именно так поступила 
бы она, выйдя замуж за Стэйна. Вот почему в отсутствие Каупервуда Беренис 
отмалчивалась и держалась подальше от Стэйна, — ведь Эйлин, если захочет, может 
нанести непоправимый удар ее положению в обществе!

Но лондонская пресса молчала, и Беренис постепенно успокоилась; к тому же она 
получила письмо от Каупервуда, — он делился с нею своими бедами: вот и здоровье 
что-то вдруг сдало, и силы пошатнулись, скорее бы вернуться в Англию, отдохнуть,
 побыть подле нее! Прочитав о его недомогании, Беренис подумала, не отправиться 
ли им вместе в какой-нибудь тихий красивый уголок, подальше от спешки и суеты 
делового мира. Но есть ли на земле такие края? И если есть, то, возможно, Фрэнк 
уже бывал там и они успели наскучить ему, — ведь он так много путешествовал: 
был в Италии, Греции, Швейцарии, во Франции, Австро-Венгрии, Германии, Турции, 
в Святой Земле.

А что, если съездить в Норвегию? Насколько помнится, Каупервуд никогда не 
рассказывал о ней. Она непременно убедит его поехать вместе в эту незнакомую, 
непонятную страну! Беренис даже купила книжку о Норвегии, чтобы подробно 
ознакомиться с ее красотами и достопримечательностями. С увлечением 
перелистывала она страницы, рассматривая фотографии сумрачных высоких скал; 
горы поднимались круто вверх на тысячи футов, между ними зияли пропасти, 
прорубленные, словно взмахом меча, рукой суровой, неумолимой природы; с вершин 
низвергались водопады, шипя и пенясь неслись горные потоки, а в долинах дремали 
живописные мирные озера. То тут, то там к каменным склонам, словно моряки к 
плоту после кораблекрушения, лепились крошечные фермы. Беренис читала о древних 
богах норвежцев: об Одине — боге войны, о Торе — боге грома, и о Валгалле — 
своеобразном рае, уготованном для душ тех, кто погиб сражаясь.

Читая книгу и разглядывая иллюстрации, Беренис пришла к убеждению, что в стране 
этой нет никаких следов промышленности. Вот такое место и нужно Каупервуду для 
отдыха!



57

Каупервуд вернулся в Англию осунувшийся, усталый; Беренис быстро сумела 
заразить и его желанием побывать в Норвегии, где, как ни странно, он еще ни 
разу не был.

Вскоре он уже поручил Джемисону отыскать и зафрахтовать для него яхту. Но 
прежде чем Джемисону удалось что-либо найти, некий лорд Тилтон, узнав от Стэйна 
о намерениях Каупервуда, любезно предложил ему для поездки свою яхту «Пеликан». 
И вот, в разгаре лета, Каупервуд и Беренис оказались на борту яхты, плавно 
скользившей вдоль западного побережья Норвегии по направлению к фиорду 
Ставангер.

Яхта оказалась очень красивой, а Эрик Хансен, шкипер-норвежец, искусным 
мореходом. Он был могучего сложения, хотя и невысок ростом, румяный, с целой 
копной желтых волос, падавших ему на лоб. Его голубые, холодные, как сталь, 
глаза словно бросали вызов всем морям и непогодам. Его движения наводили на 
мысль об извечной борьбе с бурями: он ходил враскачку даже по земле, будто 
хотел всегда жить в одном ритме с морем. Всю жизнь он был моряком и всей душой 
любил эти прибрежные воды, изрезанные лабиринтом таинственных гор, что 
выступают на тысячи футов из морских глубин и уходят на тысячи футов под воду. 
Иные говорят, что горы эти образовались от сдвигов или трещин в земной коре; 
другие — что это застывшая лава вулканов. Но Эрик знал: эти берега и эту землю 
в незапамятные времена изрубили мечами грозные викинги — они могли проложить 
себе путь сквозь любые преграды, хоть на край света.

Беренис, глядя на крутые склоны, где далеко в вышине прилепились домики, не 
могла даже представить себе, как это их обитатели умудряются спускаться к 
проходящим судам, а потом взбираться к себе наверх. Да и зачем это им нужно? 
Все здесь казалось таким необыкновенным. Беренис была незнакома с искусством 
лазания по горам, которое норвежцу, по-видимому, пришлось изучить волей-неволей,
 беря пример с коз, перепрыгивающих со скалы на скалу.

— Странный край, — говорил Каупервуд. — Я рад, что ты привезла меня сюда, Беви. 
Но мне кажется, природа, создав эту страну такой прекрасной, обидела ее 
климатом. Днем в летнюю пору здесь чересчур много света, а зимой — чересчур 
мало. Слишком уж много тут романтических заливов и фиордов, слишком много голых 
скал. А все же, должен признаться, мне здесь очень нравится.

Беренис уже заметила, какой живой интерес пробудила в нем поездка. Каупервуд то 
и дело звонил и, вызвав к себе учтивого шкипера, засыпал его вопросами.