пунктов ниже курса,

— совокупность всех этих действий заставила перепуганных акционеров выбросить 
свои бумаги на рынок. Банки пришли к заключению, что эта линия конки — слишком 
рискованное предприятие, и потому потребовали от компании погашения 
задолженности. Банк, где работал отец Каупервуда, в свое время выдал ссуду 
одному из главных акционеров дороги и теперь тоже потребовал возвращения денег. 
Затем — опять-таки через подставное лицо — начаты были переговоры с крупнейшими 
акционерами: им, мол, предоставляется возможность выпутаться из создавшегося 
положения, продав свои акции из расчета по сорок долларов за сто. Поскольку у 
них не было никакой возможности установить, откуда сыплются все эти напасти, 
они вообразили, — хотя в этом не было и крупицы истины, — что дорога находится 
в запущенном состоянии. Лучше отделаться от нее! Деньги у Каупервуда и Стинера 
уже были наготове, и они стали обладателями пятидесяти одного процента акций. 
Но поскольку Каупервуд, как и в афере с Северной Пенсильванской линией, 
втихомолку скупал у мелких акционеров все, что можно было скупить, контрольный 
пакет, равный пятидесяти одному проценту акций, практически оказался в его 
руках, а Стинер являлся держателем еще двадцати пяти процентов.

Это опьянило Каупервуда, ибо он теперь увидел возможность осуществить свою 
давнишнюю мечту, а именно: реорганизовать эту линию путем слияния ее с Северной 
Пенсильванской, выпустить по три новых акции на каждую старую, сбыть их все, за 
исключением контрольного пакета, затем, с помощью вырученных сумм, войти 
пайщиком в другие компании конных железных дорог, раздуть ценность 
новоприобретенных бумаг и в конце концов продать их по этой раздутой цене. 
Короче говоря, Каупервуд был одним из тех первых дерзких спекулянтов, которые 
позднее захватили в свои руки другие, еще более важные отрасли американского 
хозяйства и в целях личного обогащения в конце концов целиком подчинили его 
себе.

Что же касается этого первого слияния нескольких линий, то план Каупервуда 
состоял в следующем: распустить слухи о предстоящем слиянии двух компаний, 
исхлопотать в законодательных органах разрешение на продолжение линий, 
отпечатать заманчивые рекламные проспекты, а позднее и годичные отчеты и в 
результате взвинтить акции на фондовой бирже, насколько ему позволят его с 
каждым днем все возрастающие материальные ресурсы. Трудность этой операции 
заключалась в том, что для создания возможностей, благоприятствующих 
распространению и сбыту такой огромной партии акций (на сумму свыше 
полумиллиона), да еще при намерении оставить на полмиллиона этих акций у себя, 
необходимо располагать очень большим капиталом. В подобных случаях недостаточно 
производить на бирже фиктивные покупки, тем самым вызывая фиктивный спрос. 
Когда такой искусственный ажиотаж введет публику в заблуждение и позволит сбыть 
значительную часть акций, придется еще довольно долго поддерживать их курс, для 
того чтобы окончательно с ними разделаться. Если бы, к примеру, Каупервуд, как 
это и было в данном случае, продал пять тысяч акций, а пять тысяч оставил за 
собой, ему пришлось бы приложить все усилия, чтобы поддержать на определенном 
уровне курс сбытых им акций, ибо в противном случае неминуемо упали бы в цене и 
акции, оставшиеся у него на руках. Если же — как это делалось почти всегда — он 
заложил бы свои акции в банке, а полученные под них деньги использовал в других 
сделках, то при резком падении курса его акций банк, отстаивая свои интересы, 
потребовал бы добавочного обеспечения или даже полного покрытия задолженности. 
А это уже значило бы, что его афера потерпела крах и ему самому грозит 
банкротство. Сейчас Каупервуд проводил сложнейшую финансовую кампанию в связи с 
выпуском городского займа, курс которого непрерывно колебался, но в данном 
случае эти колебания были для него более чем желательны, ибо в конечном счете 
он на них наживался.

Новое нелегкое бремя, при всей заманчивости предприятия, требовало удвоенной 
бдительности. Продав акции по высокому курсу, он сможет вернуть ссуду, взятую у 
городского казначея. Его собственные акции в результате прозорливости, умения 
извлекать выгоду даже из отдаленного будущего и ловко составленных проспектов и 
отчетов будут котироваться по нарицательной стоимости или только чуть-чуть 
уступят ей. У него будут деньги, которые он вложит в другие 
конно-железнодорожные линии. Не исключено, что он со временем приберет к рукам 
финансовое руководство всей системой конных железных дорог и тогда станет 
миллионером. Одна из хитроумных выдумок Каупервуда, свидетельствовавшая о 
дальновидности и недюжинном уме этого человека, заключалась в том, что по мере 
удлинения существующих линий или прокладки новых веток он всякий раз создавал 
самостоятельные предприятия. Скажем, владея линией протяжением в две-три мили и 
пожелав продолжить ее на такую же дистанцию и по той же улице, Каупервуд не 
передавал этот новый участок существующему акционерному обществу, а создавал 
новую компанию, которая и контролировала эти дополнительные две-три мили конной 
дороги. Это предприятие он капитализировал в определенную сумму, на которую 
выпускал акции и облигации, что давало ему возможность немедленно приступать к 
прокладке новой линии и быстро пускать ее в действие. Покончив с этим, он 
вливал дочернее предприятие в первоначальную компанию, выпуская при этом новую 
серию акций и облигаций, которым предварительно обеспечивал широкий сбыт. Даже 
братья, работавшие на него, не знали всех многочисленных разветвлений его 
деятельности и только слепо выполняли его приказания. Случалось, что Джозеф 
озадаченно говорил Эдварду: