получить его голос или поддержку. Ирландец намекнул, что если Каупервуду 
понадобится провести какую-нибудь комбинацию, то он, Рэлихен, рад будет с ним 
потолковать. Каупервуд уже не раз обдумывал свой план покупки коночной линии 
Семнадцатой и Девятнадцатой улиц, но все еще окончательно не решался взяться за 
это дело. У него имелось множество других обязательств, однако соблазн был 
велик, и он без устали размышлял над этим вопросом.

Кредит, предложенный Стинером для манипуляций с Северной Пенсильванской линией, 
делал более реальной и аферу с линией Семнадцатой и Девятнадцатой улиц. 
Каупервуд в это время, в интересах городского казначейства, неусыпно следил за 
курсом облигаций городского займа: скупал крупные пакеты, когда на бирже 
намечалась тенденция к их падению, и продавал, правда, с большими 
предосторожностями, но не менее крупными партиями, заметив, что их курс 
поднимается. Для всех этих манипуляций ему необходимо было иметь в своем 
распоряжении немалые наличные суммы. Он все время опасался, как бы на бирже не 
произошел крах, ибо это привело бы к падению всех имевшихся у него ценностей и 
вдобавок от него еще потребовали бы покрытия задолженности. Правда, тогда 
никакой бури не предвиделось, и Каупервуд надеялся, что избегнет катастрофы, но 
все же не хотел слишком распылять свои средства. Теперь многое переменилось. 
Если он возьмет из городских средств сто пятьдесят тысяч долларов и вложит их в 
линию Семнадцатой и Девятнадцатой улиц, это не будет значить, что он распыляет 
капитал, ибо новое предложение Стинера позволит ему обратиться к казначею, за 
большими кредитами для проведения других дел. Но если что-нибудь стрясется?.. 
Ну, да там будет видно!

— Фрэнк, — сказал однажды Стинер (они уже давно называли друг друга по имени), 
зайдя к нему после четырех часов — время, когда работа в конторе приближалась к 
концу, — Стробик считает, что дело с Северной Пенсильванской линией достаточно 
подготовлено и нам пора за него приниматься. Мы выяснили, что контрольный пакет 
акций находится в руках некоего Колтона, не Айка Колтона, а Фердинанда. Не 
правда ли, странное имя?

Потолстевший Стинер благодушно ухмыльнулся. Большие перемены произошли в его 
жизни с тех пор, как о случайно попал в городские казначеи. Вступив в эту 
должность, он стал прекрасно одеваться, и вся его особа светилась таким 
благодушием, такой самоуверенностью, что, посмотри он на себя со стороны, он, 
наверно, сам бы себя не узнал в своем новом обличье. Его маленькие глазки 
перестали шнырять из стороны в сторону, а вечная настороженность сменилась 
безмятежным спокойствием. Толстые ноги Стинера были обуты в добротные ботинки 
из мягчайшей кожи; плотный торс и жирные ляжки скрадывались отлично скроенным 
серовато-коричневым костюмом; остроконечный белый воротничок и коричневый 
шелковый галстук завершали его туалет. Широкая грудь постепенно переходила в 
округлое брюшко, на котором красовалась тяжелая золотая цепь, в белоснежных 
манжетах сверкали большие золотые запонки с довольно крупными рубинами. Весь он 
был какой-то розовый и упитанный. Одним словом — человек, явно преуспевающий.

Из деревянного двухэтажного домишка на Девятой улице он переехал с семьей в 
куда более обширный каменный дом на Спринг-Гарден-стрит. Его жена завела 
знакомство с женами других местных политиканов. Дети учились в средней школе, 
что в свое время было для него несбыточной мечтой. Он владел теперь в разных 
частях города четырнадцатью или пятнадцатью дешевыми земельными участками, 
которые со временем обещали стать ценной недвижимостью, и состоял негласным 
акционером Южно-Филадельфийского металлургического общества и компании 
«Американская говядина и свинина» — двух предприятий, существовавших только на 
бумаге, вся деятельность которых заключалась в том, что они, получив от города 
подряды, передоверяли их скромным владельцам литейных мастерских и мясных лавок,
 умевшим выполнять приказания, не задавая лишних вопросов.

— Да, имя необычное, — согласился Каупервуд. — Так, значит, он держатель акций? 
Я всегда считал, что эта линия не окупит себя: она слишком коротка. Ее 
следовало бы продолжить на три мили в сторону Кенсингтонского квартала.

— Совершенно верно, — поддакнул Стинер.

— Стробик не говорил вам, сколько Колтон хочет за свои акции?

— Как будто по шестьдесят восемь долларов.

— То есть по текущему курсу. Что ж, аппетит у него неплохой, а? По такой цене, 
Джордж, это составит, — он быстро прикинул в уме стоимость акций, находившихся 
в руках Колтона, — около ста двадцати тысяч только за его пакет. А это далеко 
не все. Есть еще судья Китчен, да Джозеф Зиммермен, да сенатор Доновэн. — 
Каупервуд имел в виду члена пенсильванского сената. — В общем, дельце обойдется 
вам недешево. А сколько еще придется затратить на продление линии! По-моему, 
это слишком накладно!

Каупервуд подумал о том, как просто было бы слить эту линию с вожделенной 
линией Семнадцатой и Девятнадцатой улиц, и, немного помолчав, спросил:

— Скажите, Джордж, почему вы все ваши комбинации проводите через Стробика,