— Эйлин!

— Я не стану смотреть на тебя! И не проси! Не могу.

— Эйлин! Ты говоришь серьезно?

— Не знаю. Не спрашивай меня, Фрэнк!

— Неужели ты не понимаешь, что на этом мы не можем остановиться? Безусловно, ты 
понимаешь! Это не конец. И если…

Ровным, спокойным голосом он начал посвящать ее в технику запретных встреч.

— Тебе нечего опасаться, разве только по несчастному стечению обстоятельств 
наша тайна откроется. Все возможно. И тогда, конечно, нам будет не сладко. 
Миссис Каупервуд ни за что не согласится на развод — с какой стати! Если все 
обернется так, как я рассчитываю, если мне удастся нажить миллион, я не прочь 
хоть сейчас покончить со всеми делами. Мне вовсе не хочется работать всю жизнь. 
Я всегда собирался поставить точку в тридцать пять лет. К этому времени у меня 
будет достаточно денег. И я начну путешествовать. Но надо повременить еще 
несколько лет. Если бы ты была вольна… если бы твоих родителей не было в живых 
(любопытно, что Эйлин даже бровью не повела, выслушав это циничное замечание), 
тогда дело другое.

Он замолчал. Эйлин все еще задумчиво смотрела на бежавший у ее ног ручей, а 
мысли ее были далеко — в море, на яхте, уносившей их вдвоем к берегу, где стоит 
какой-то неведомый дворец, в котором не будет никого, кроме нее и Фрэнка. Перед 
ее полузакрытыми глазами проплывал этот счастливый мир; словно завороженная, 
внимала она словам Каупервуда.

— Хоть убей, я не вижу никакого выхода! Но я люблю тебя! — Он привлек ее к себе.
 — Я люблю тебя, люблю!

— Да, да! — дрожа от волнения, отвечала Эйлин. — Я тоже люблю тебя! И я ничего 
не боюсь.

— Я нанял дом на Десятой улице, — сказал он, прерывая молчание, когда они уже 
сели в седла. — Он еще не обставлен, но за этим дело не станет. У меня есть на 
примете одна женщина, которая возьмет на себя надзор за домом.

— Кто она такая?

— Интересная вдовушка, лет под пятьдесят. Умница, очень приятная и с большим 
житейским опытом. Я нашел ее по объявлению. Когда все будет устроено, зайди к 
ней и осмотри этот уголок. Много дела тебе с ней иметь не придется. Так, иногда.
 Ты согласна?

Она в задумчивости продолжала путь, не отвечая на его вопрос. Как он был 
практичен, как неуклонно шел к своей цели!

— Зайдешь? Тебе нечего опасаться. Можешь смело познакомиться с ней. Она вполне 
заслуживает доверия. Так зайдешь, Эйлин?

— Скажи мне, когда все будет готово, — в конце концов ответила она.



21

Причуды страсти! Уловки! Дерзанья! Жертвы, приносимые на ее алтарь!

Прошло очень немного времени, и убежище, о котором говорил Каупервуд, 
предназначенное оберегать любовную тайну, было готово. За домом присматривала 
вдова, видимо, лишь недавно понесшая свою тяжкую утрату, и Эйлин стала часто 
бывать там. В такой обстановке и при таких обстоятельствах не стоило большого 
труда убедить ее всецело отдаться возлюбленному, ибо она не могла больше 
противиться бурному, слепому влечению. Ее поступок в какой-то мере искупала 
любовь, ей и вправду не нужно было никого на свете, кроме этого человека. Ему 
одному принадлежали все ее помыслы, все ее чувства. Воображение рисовало ей 
картины будущего, когда она и он каким-то образом станут навеки неразлучны. 
Разве не может случиться, что миссис Каупервуд умрет или же Фрэнк уйдет от жены 
к ней, Эйлин, когда у него к тридцати пяти годам накопится миллион? Все 
как-нибудь устроится. Сама природа предназначила ей этого человека. Эйлин 
безоговорочно доверяла ему. Когда он сказал, что возьмет на себя заботу о ней и 
не допустит, чтобы стряслась беда, она ни на минуту не усомнилась в его словах. 
О таком грехе, как грех Эйлин, священники часто слышат в исповедальнях.

Примечательно, что христианский мир путем какого-то логического ухищрения 
пришел к выводу, что не может быть иной любви, кроме той, которая освящена 
традиционным ухаживанием и последующим браком. «Одна жизнь — одна любовь» — вот