|
четырехэтажный, он был сложен из серого известняка; к парадной двери вели
четыре широкие белые ступени. Окна с белыми наличниками имели форму широких
арок. Изнутри они были завешены кружевными гардинами, и красный плюш мебели,
чуть просвечивавший сквозь кружево, выглядел как-то особенно уютно с холодной и
заснеженной улицы.
Нарядная горничная-ирландка открыла дверь Каупервуду; он вошел и дал ей свою
визитную карточку.
— Мистер Батлер дома?
— Не могу сказать, сэр. Я сейчас узнаю. Возможно, он вышел.
Через несколько минут Фрэнка провели наверх. Батлер принял его в комнате,
несколько напоминавшей контору. Там стояли письменный стол, деревянное кресло,
кое-какая кожаная мебель и книжный шкаф. Все эти предметы были разрознены и
расставлены так, как не расставляют мебель ни в конторе, ни в жилой комнате. На
стене висели картины: одна — написанная маслом, что-то совершенно
невообразимое! — темная и мрачная; на другой — в розовых и расплывчато-зеленых
тонах изображался канал с плывущей по нему баржей и, наконец, несколько
неплохих дагерротипов родных и друзей. Каупервуд обратил внимание на прекрасный,
слегка подцвеченный портрет двух девочек. У одной волосы были рыжевато-золотые,
у другой каштановые и, должно быть, шелковистые. Это были миловидные, здоровые
и веселые девочки кельтского типа; их головки почти соприкасались, глаза в упор
смотрели на зрителя. Фрэнк полюбовался ими и решил, что это, наверное, дочери
хозяина дома.
— Мистер Каупервуд? — встретил его Батлер; он как-то странно растягивал гласные,
да и вообще это был человек медлительный, важный, вдумчивый.
Фрэнк обратил внимание на его крепкую фигуру, могучую, как старый дуб,
закаленный дождем и ветрами. Кожа на его лице была туго натянута, да и весь он
был какой-то подтянутый и подобранный.
— Да, — ответил Фрэнк.
— У меня есть к вам дельце — насчет покупки акций, и я подумал, что лучше вам
прийти сюда, чем мне ездить к вам в контору. Здесь мы можем поговорить с глазу
на глаз, кроме того, и годы мои уже не те.
Он поглядел на гостя, чуть сощурив глаза.
Каупервуд улыбнулся.
— Я к вашим услугам, — учтиво отозвался он.
— В настоящее время я заинтересован в том, чтобы выловить на бирже акции
некоторых конно-железных дорог. В подробности я вас посвящу позднее. Не выпьете
ли чего-нибудь? Утро сегодня холодное.
— Благодарю вас, я никогда не пью.
— Никогда? Нешуточное слово, ежели речь идет о виски! Но так или иначе
— это похвально. Мои сыновья тоже капли в рот не берут, и меня это очень радует.
Так вот, я хочу выловить на бирже кое-какие акции, но, скажу вам правду, мне
еще важнее найти смекалистого молодого человека, вроде вас, скажем, через
которого я мог бы действовать. Вы же сами знаете, что одно дело всегда тянет за
собой другое, — и Батлер посмотрел на своего гостя испытующим, но в то же время
благожелательным взглядом.
— Совершенно верно, — согласился Каупервуд, приветливо улыбнувшись в ответ на
взгляд хозяина дома.
— Н-да, — задумчиво произнес Батлер, обращаясь то ли к Каупервуду, то ли к
самому себе, — толковый молодой человек мог бы быть мне очень полезен в делах.
У меня двое сыновей, неглупые ребята, но я бы не хотел, чтоб они играли на
бирже, да если бы и захотел, не знаю, может, они бы и не сумели. Но дело тут,
собственно, не в этом. Я вообще очень занят, и, как я вам говорил, мои годы уже
не те. Я теперь не так уж легок на подъем. А будь у меня подходящий молодой
человек (кстати, я все разузнал о вашей работе), он мог бы выполнять для меня
разные небольшие поручения по части паев и займов — они давали бы кое-что нам
обоим. У меня частенько спрашивают совета по тому или иному вопросу молодые
люди, которые желали бы вложить свой капитал в дело, так что…
Он замолчал и, как бы поддразнивая гостя, стал смотреть в окно, хорошо зная,
что заинтересовал Каупервуда и что разговор о влиянии в деловом мире и о
коммерческих связях еще больше его раззадорит. Батлер дал ему понять, что
главное в этих делах — верность, такт, сметливость и соблюдение тайны.
|
|