свиньям и скоту. Позднее он обнаружил, что есть люди, готовые кое-что платить 
за эти услуги. А еще позднее один местный деятель, член муниципалитета и 
приятель Батлера, — оба они были католиками — взглянул на все это дело с совсем 
новой точки зрения. Отчего бы не назначить Батлера официальным подрядчиком по 
уборке мусора? Муниципалитет может выделить для этой цели ежегодные 
ассигнования. Батлеру будет дана возможность нанять несколько дюжин мусорных 
фургонов. Более того, никаких других мусорщиков в городе не останется. Сейчас 
они, конечно, существуют, но официальный договор между Батлером и 
муниципалитетом положит конец всякой конкуренции. Частью прибыли от этого 
весьма выгодного дела придется поступиться, чтобы ублажить и успокоить тех, 
кого обошли подрядом. Во время выборов надо будет ссужать деньгами некоторые 
организации и отдельных лиц, но это не беда, речь идет о небольших суммах. Итак,
 Батлер и член муниципалитета Патрик Гевин Комисский вступили в деловое 
соглашение (последний, конечно, тайно). Батлер больше уже не разъезжал сам с 
мусорным фургоном. Он нанял жившего по соседству расторопного ирландского парня,
 по имени Джимми Шихен, и тот сделался его помощником, управляющим, конюхом, 
бухгалтером — словом, решительно всем. Вскоре Батлер стал зарабатывать от 
четырех до пяти тысяч в год, — раньше он с трудом выгонял две тысячи, — 
переехал в кирпичный дом на южной окраине города и отдал детей в школу. Миссис 
Батлер бросила варить мыло и разводить свиней. Начиная с этого времени фортуна 
была неизменно благосклонна к Эдварду Батлеру.

Раньше он не умел ни читать, ни писать, но теперь, конечно, выучился грамоте. 
Из бесед с мистером Комисским он выяснил, что существуют и другие формы 
подрядов — например, на прокладку канализационных, водопроводных и газовых 
магистралей, мощение улиц и так далее. Кому же и взяться за них, как не Эдварду 
Батлеру? Он знаком со многими членами муниципалитета. Он встречался с ними в 
задних комнатках пивных, на пикниках, устраиваемых заправилами города в 
субботние и воскресные дни, на предвыборных совещаниях и заседаниях, ибо, 
вкушая от щедрот города, должен был помогать ему не только деньгами, но и 
советом. Любопытно, что Батлер вскоре обнаружил незаурядную политическую 
прозорливость. Ему достаточно было взглянуть на человека, чтобы сказать, пойдет 
ли тот в гору. Многие из его бухгалтеров, управляющих и табельщиков сделались 
членами муниципалитета или законодательного собрания. Кандидатуры, которые он 
выдвигал на выборах, обычно проходили с успехом. Сначала он приобрел влияние в 
районе, где баллотировался в муниципалитет его ставленник, затем в своем 
избирательном участке, потом на городских собраниях своей партии, конечно вигов 
[Note10 - в США буржуазная партия вигов образовалась в 1834 г. для борьбы 
против президента Эндрю Джексона], и, наконец, его стали считать главою 
самостоятельной политической организации.

Какие-то таинственные силы работали на него в муниципалитете. Ему доставались 
крупные подряды, он участвовал во всех торгах. О мусороуборочных работах он и 
думать забыл. Старший сын мистера Батлера, Оуэн, был членом законодательного 
собрания и компаньоном отца. Второй сын, Кэлем, служил в отделе городского 
водоснабжения и тоже участвовал в делах отца. Старшая дочь, пятнадцатилетняя 
Эйлин, еще училась в монастырском пансионе св.Агаты, в Джермантауне. Другая, 
тринадцатилетняя Нора, самая младшая в семье, была определена в частную школу, 
находившуюся в ведении католических монахинь. Семья Батлеров переехала из южной 
части Филадельфии на Джирард-авеню, поближе к аристократическому кварталу; там 
уже зарождалась интенсивная «светская» жизнь. Батлеры не принадлежали к 
избранному кругу, но у главы семьи, пятидесятипятилетнего подрядчика, 
«стоившего» почти что полмиллиона, нашлось много друзей в мире политическом и 
финансовом. Да и сам он был уже не прежний «неотесанный детина», но плотный 
человек с красноватым, слегка обветренным лицом, седовласый, сероглазый, с 
широкими плечами и могучей грудью — типичный ирландец; богатый жизненный опыт 
придал его лицу спокойное, умудренное и непроницаемое выражение. Большие руки и 
ноги напоминали о днях, когда он еще не носил прекрасных костюмов английского 
сукна и желтых ботинок, но ничего «простецкого» в нем не осталось, напротив, 
держал он себя с большим достоинством. Правда, говорил Батлер по-прежнему с 
ирландским акцентом, но всегда живо, любезно и убедительно.

Он один из первых заинтересовался строительством конных железных дорог и, так 
же как Каупервуд и множество других, пришел к заключению, что это дело с 
большим будущим. Наилучшим доказательством служила прибыль, которую приносили 
купленные им акции и паи. Батлер действовал через маклеров, так как не успел 
вступить в эти предприятия в период их организации. Он скупал акции всех 
конно-железнодорожных компаний, считая, что перед любой из них открываются 
прекрасные перспективы, но больше всего ему хотелось целиком заполучить в свои 
руки контроль над одной или двумя линиями. В соответствии с этим замыслом он 
подыскивал надежного молодого человека, способного и честного, который 
действовал бы по его указаниям, делая все, что ему прикажут. Кто-то 
рекомендовал ему Каупервуда, и он вызвал его к себе письмом.

Каупервуд не замедлил откликнуться, так как много слышал о Батлере, его карьере,
 связях и влиянии. Однажды в феврале сухим морозным утром Фрэнк-отправился к 
нему. Впоследствии он не раз вспоминал эту улицу — широкие кирпичные тротуары, 
мостовую, слегка припорошенную снегом, чахлые, оголенные деревца и фонарные 
столбы. Дом Батлера, хотя и не новый, — он отремонтировал его после покупки, — 
был неплохим образцом архитектуры своего времени. Пятидесяти футов в длину,