человеком. Ушли желанья, ушла смелость, оставалось только ждать смерти.

Иногда заходила к своей бывшей невестке и Анна-Аделаида Каупервуд, теперь 
служащая городского отдела водоснабжения. Она любила размышлять о непостижимых 
превратностях жизни и с любопытством следила за карьерой своего брата, которому,
 как видно, самой судьбой предназначено было всегда играть первые роли, но 
отказывалась понимать его. Убедившись, что всякий, кто связан с ним, переживает 
падения и взлеты в зависимости от его успехов, она терялась в догадках, что же 
такое мораль и справедливость в этом мире. Существуют как будто для всех 
обязательные принципы — или же люди только думают так? Но больше видишь 
исключений из этих правил. Ее брат, безусловно, не руководствовался такими 
принципами, а между тем снова шел в гору. Что же это значит? Миссис Каупервуд, 
бывшая жена Фрэнка, осуждала его образ действий, но охотно пользовалась всеми 
благами его преуспеяния. Как сочетать это с понятием этики?

Каждый шаг Каупервуда, все его дела и чаяния были известны Эйлин Батлер. Вскоре 
после развода с женой, после неоднократных приездов в Филадельфию и отъездов в 
тот новый мир, где он теперь развивал свою деятельность, они однажды, в зимний 
день, уехали вместе. Эйлин сказала матери, пожелавшей жить у Норы, что она 
полюбила бывшего банкира и собирается выйти за него замуж. Старушке пришлось 
удовольствоваться этим объяснением и дать свое согласие.

Так навсегда закончилась для Эйлин прежняя жизнь в старом, знакомом ей мирке. 
Теперь ее ждал Чикаго — по словам Каупервуда, суливший куда более блестящее 
будущее, чем то, на которое они могли рассчитывать в Филадельфии.

— Правда ведь, это замечательно, что мы наконец уезжаем? — спросила она.

— Во всяком случае, это разумный шаг, — отвечал Каупервуд.

КОЕ-ЧТО ПРО MYCTEROPERCA BONACI

Существует рыба, научное название которой Mycteroperca Bonaci — в просторечии 
черный морской окунь; рыба эта заслуживает того, чтобы поговорить о ней в связи 
со всем, что было рассказано выше. Крупный, нередко достигающий двухсот 
пятидесяти фунтов веса, черный окунь живет долго и не ведает опасностей, ибо 
обладает удивительной способностью приспособляться к окружающей среде. То 
хитрое явление, которое мы зовем созидательной силой и наделяем духом 
праведности, по нашему представлению всегда устраивает жизнь в этом мире так, 
что в ней торжествуют честность и добродетель. Но, словно в назидание нам, 
природой сотворен черный морской окунь. Внимательно вглядевшись в окружающий 
нас мир, мы обнаружим ряд подобных ему, не менее коварных тварей: таков паук, 
ткущий паутину для беспечной мухи; такова прелестная Drosera (росянка), чья 
розовая чашечка раскрывается, улавливая существа, пленившиеся ее красотой, и 
затем снова смыкается, чтобы поглотить их; или радужная медуза, простирающая 
свои щупальца, похожие на дивные лучи северного сияния, которая терзает и жалит 
все живое, попавшее в эти сверкающие тиски. И человек, сам того не подозревая, 
роет для себя яму, сам расставляет себе тенета. Иллюзия ослепила его, и вот он 
уже защелкнут капканом обстоятельств.

Mycteroperca, обретаясь в темных глубинах зеленых вод, служит ясным 
доказательством того, что созидательный гений природы лишен доброго начала, и 
это подтверждается на каждом шагу. Превосходство Mycteroperca над другими 
обитателями подводного царства заключено в почти невероятной способности к 
притворству, обусловленной пигментацией кожи. Преуспевшие в электромеханике, мы 
гордимся нашим умением в мгновение ока сменять одну великолепную картину другой,
 развертывать перед зрителем долгую чреду внезапно возникающих и вновь 
исчезающих видений. Но Mycteroperca еще более властно распоряжается своею 
внешностью. Тот, кто долго смотрит на эту рыбу, невольно поддается чувству, что 
перед ним фантастическое, сверхъестественное существо — так блистательна ее 
способность к обману. Из черной она мгновенно превращается в белую; 
землисто-бурая, вдруг окрашивается в прелестный зеленоватый цвет воды. Пятна, 
ее испещряющие, видоизменяются, как облака на небе. И нельзя не удивляться 
многообразию ее коварных уловок.

Лежа в иле на дне бухты, она может уподобиться этому илу. Укрывшись под сенью 
пышных водорослей, она принимает их окраску. Двигаясь в полосе света, она сама 
кажется светом, тускло мерцающим в воде. Ее уменье уходить от преследования и 
нападать исподтишка поразительно.

С какою же целью наделила черного окуня этой особенностью всевластная и умная 
природа? Чтобы казалось, будто он неспособен на коварство? Или придать ему 
характерную внешность, по которой его узнает любая бесхитростная и жизнелюбивая 
рыба? Или, может быть, при создании Mycteroperca были пущены в ход коварство, 
вероломство, лживость? Ведь ее можно принять за орудие обмана, за олицетворение 
лжи, за существо, которому назначено казаться не тем, что оно есть, изображать 
то, с чем оно не имеет ничего общего, добывать себе пропитание хитростью, 
против которой бессилен даже самый могучий враг. И такое предположение будет 
правильно.