— Но дай мне сказать, отец, — прервала его Эйлин, содрогаясь при мысли, что ей 
предстоит выслушать длинную проповедь относительно ее долга перед богом, 
церковью, семьей, отцом и матерью. Ей и самой все это прежде казалось очень 
важным, но общение с Каупервудом, придерживавшимся других взглядов, изменило ее 
воззрения. Они вдвоем не раз обсуждали эти вопросы — о родителях, детях, мужьях,
 женах, братьях и сестрах. Каупервудовская позиция «не вмешиваться в 
естественный ход событий» глубоко проникла в ее душу и перестроила все ее 
миросозерцание. Эйлин смотрела на вещи сквозь призму его жестокой, 
прямолинейной формулы: «Мои желания — прежде всего». Он сожалел, что между 
людьми возникают мелкие разногласия, приводящие к пререканиям, ссорам, 
враждебности и разрыву, но считал, что бороться с этим невозможно. Один человек 
перерастает другого. Взгляды людей меняются

— отсюда перемены во взаимоотношениях. Что же до моральных устоев, то у одних 
они есть, а у других нет, и ничего с этим не поделаешь. Он лично в половой 
связи отнюдь не видел ничего дурного. Если мужчина и женщина подходят друг 
другу, то их отношения чисты и прекрасны. Эйлин — его жена, невенчанная, но 
любимая и любящая — была не только не менее хороша и чиста, чем любая другая 
женщина на свете, но лучше и чище большинства из них. Человек живет при 
определенном общественном строе, в определенных бытовых условиях и сталкивается 
с определенными воззрениями своего времени. Для того чтобы добиться успеха в 
обществе, никого не оскорбляя, чтобы облегчить себе жизненный путь и все прочее,
 необходимо — пусть чисто внешне — считаться с общепринятыми нормами. Больше 
ничего не требуется. Держи только ухо востро! А попался — борись молча, стиснув 
зубы. Он так и поступал сейчас, в пору финансовых затруднений. Так он готов был 
поступить и в тот день, когда их застигли на Шестой улице. Вся эта житейская 
мудрость всплыла сейчас в мозгу Эйлин, слушавшей наставления отца.

— Дай же мне сказать, отец! Я люблю мистера Каупервуда, все равно, как если бы 
я была его женой. Я и буду его женой, когда он добьется развода с миссис 
Каупервуд. Ты не хочешь понять нас. Он любит меня, и я его люблю. Я ему 
необходима.

Батлер смотрел на нее каким-то странным, недоумевающим взглядом.

— Развод, ты говоришь? — начал он, думая о догматах католической церкви. — Он 
разведется с женой, бросит детей — и все ради тебя? Ты ему необходима, вот 
как? — саркастически добавил он. — Ну, а что будет с его женой и детьми? Им, 
надо полагать, он не нужен, а? Что это за разговоры такие?!

Эйлин вызывающе тряхнула головой.

— И все же это так, — отвечала она. — Только ты не хочешь понять!

Батлер не верил своим ушам. Никогда в жизни он не слышал ничего подобного. 
Изумление и гнев охватили его. Он прекрасно разбирался во всех тонкостях 
политики и коммерции, но романтика — в этом он ничего не смыслил. Подумать 
только, его дочь — католичка — и так рассуждает. И у кого она нахваталась 
подобных представлений, разве только у самого Каупервуда с его коварным, все 
растлевающим умом!

— Давно ли у тебя, дитя мое, такие взгляды? — неожиданно спокойным и ровным 
голосом осведомился он. — И откуда? Дома ты ничего подобного слышать не могла, 
за это я ручаюсь. То, что ты говоришь, бред сумасшедшего.

— Ах, оставь, отец! — вспылила Эйлин, убедившись, сколь безнадежно спорить со 
стариком о таких вещах. — Ведь я не ребенок. Мне двадцать четыре года. Ты 
ничего не понимаешь: мистер Каупервуд не любит свою жену. Он постарается 
получить развод и тогда женится на мне. Я его люблю, и он меня любит, вот и 
все!

— Вот и все? Отлично, — повторил Батлер, принимая непреклонное решение так или 
иначе образумить эту девчонку. — Значит, ты и не думаешь считаться с его женой 
и детьми? А то, что он скоро, сядет в тюрьму, тоже для тебя ничего не значит, 
надо полагать? Когда он наденет полосатую куртку, ты, вероятно, будешь любить 
его по-прежнему, а может быть, и больше? — (Старик был очень хорош, когда 
говорил с издевкой.) — Ну что ж, такое счастье тебе, пожалуй, обеспечено!

Эйлин вспыхнула.

— Конечно, я так и знала! — злобно выкрикнула она. — Ты только об этом и 
мечтаешь! Я знаю, чего ты добиваешься! И Фрэнк знает. Ты хочешь упечь его в 
тюрьму за преступления, которых он не совершал. И все из-за меня! О, я 
прекрасно понимаю! Но все напрасно. Это тебе не удастся! Он умнее и лучше, чем 
ты думаешь, и из всех твоих стараний ровно ничего не выйдет! Он опять выплывет! 
Ты хочешь покарать его за меня, но ему от этого ни жарко, ни холодно. Так или 
иначе, я выйду за него замуж. Я люблю его, я буду его ждать и стану его женой! 
А ты можешь поступать, как тебе угодно! Вот и все!