которого было незаконное использование средств города в своих личных интересах.

Помимо того, город уплачивал немалые проценты по вышеупомянутым закладным 
операциям, а деньги, вырученные этим путем, оставались в руках приглашенного 
казначеем биржевого маклера и, следовательно, городу никакой прибыли не 
приносили. Платежи по краткосрочным обязательствам города временно 
приостанавливались, а на те деньги, которым следовало находиться в городской 
кассе, мистер Каупервуд крупными партиями и по пониженной цене скупал эти 
обязательства. В результате законные держатели ордеров на облигации городского 
займа не могли получить того, что им причиталось, а городское казначейство 
терпело еще больший убыток, чем составляет сам по себе дефицит, превышающий 
пятьсот тысяч долларов. В настоящее время отчетность городского казначея 
проверяется экспертом-бухгалтером, и через несколько дней точно выяснится, как 
производились все эти операции. Будем надеяться, что огласка дела положит конец 
таким порочным методам.»

К отчету была приложена копия статьи уголовного кодекса о злоупотреблении 
общественным доверием. Далее говорилось, что если никто из налогоплательщиков 
не пожелает возбудить судебное дело против замешанных в этом преступлении лиц, 
то комиссия почтет своим долгом взять это на себя, не считаясь с тем, что 
подобные действия едва ли входят в ее компетенцию.

Отчет был немедленно передан в газеты. И хотя Каупервуд и лидеры 
республиканской партии были уже ко всему готовы, это явилось для них большим 
ударом. Стинер совсем потерял голову от страха. Холодный пот прошиб его, когда 
он увидел заметку, сдержанно озаглавленную: «Заседание Гражданской ассоциации 
помощи городскому самоуправлению». Все газеты были так тесно связаны с 
политическими и финансовыми заправилами города, что не осмелились открыто 
выступить с комментариями. Редакторы и издатели уже с неделю были в основном 
осведомлены о подробностях дела, но от Молленхауэра, Симпсона и Батлера 
поступил приказ: большого шума не поднимать. Это, мол, весьма невыгодно 
отразится на делах города, принесет ущерб торговле и так далее. Не следует 
пятнать честь Филадельфии. Словом, старая история!

В первую очередь, конечно, возник вопрос, кто же главный виновник — городской 
казначей, биржевой маклер или, может быть, они оба? Сколько денег фактически 
исчезло из казначейства? Куда они ушли? Кто такой Фрэнк Алджернон Каупервуд? И 
почему он не арестован? Каким образом ему удалось до такой степени втереться в 
доверие лиц, возглавляющих финансовые учреждения города? И хотя тогда еще не 
наступила эпоха так называемой «желтой прессы», бойко комментирующей жизнь и 
поступки отдельных личностей, местные газеты, даже те, что были по рукам и 
ногам связаны волей политических и финансовых магнатов, не сочли возможным 
обойти это дело молчанием.

Появились неизбежные передовицы. В торжественных и очень сдержанных тонах они 
повествовали о том, какой позор и бесчестье может навлечь один человек на 
большой город и благородную политическую партию.

Тогда-то и был пущен в ход план, сфабрикованный Молленхауэром, Батлером и 
Симпсоном «на крайний случай» и состоящий в том, чтобы, взвалив всю вину на 
Каупервуда, тем самым хотя бы на время снять пятно позора с республиканской 
партии. Забавно было видеть, с какой готовностью все газеты и даже «Гражданская 
ассоциация помощи городскому самоуправлению» согласились, что главный, если не 
единственный виновник всего Каупервуд. Конечно, Стинер выдал ему ссуду, более 
того — отдал в его руки реализацию городских займов, но все же считалось, 
почему — неизвестно, что Каупервуд нагло злоупотребил доверием казначея. Затем 
следовали неясные намеки на то, что он получил чек на шестьдесят тысяч долларов 
за облигации, которых не оказалось в амортизационном фонде; категорически 
утверждать это до получения точных сведений никто не решался, так как и газеты 
и производившая расследование комиссия знали, что законы штата предусматривают 
суровую кару за клевету.

В надлежащее время муниципалитет передал в прессу безупречно подготовленную 
переписку. В одном из писем мэр города Джейкоб Борчардт требовал, чтобы мистер 
Джордж Стинер немедленно объяснил свое странное поведение; другое являлось 
ответом мистера Стинера на запрос мистера Борчардта. Лидеры республиканской 
партии считали, что это послужит наилучшим доказательством стремления партии 
очистить свои ряды от всяких темных личностей и вместе с тем оттянет дело до 
окончания выборов.

КАНЦЕЛЯРИЯ МЭРА ГОРОДА ФИЛАДЕЛЬФИИ

18 октября 1871 г.

Городскому казначею мистеру Джорджу Стинеру.

Милостивый государь!

К нам поступили сведения, что значительный пакет облигаций городского займа, 
выпущенных Вами для продажи от лица городского казначейства — и, соответственно,