Дядя Сенека теперь был уже женат — своими деньгами он завоевал сердце одной 
небогатой, но честолюбивой дамы из филадельфийских светских кругов. Благодаря 
этому браку связи Каупервудов, по общему мнению, должны были очень укрепиться. 
Генри Каупервуд подумывал о том, чтобы переехать в северную часть города, на 
Фронт-стрит, откуда открывался великолепный вид на реку и где уже шло 
строительство красивых особняков. По тем временам — незадолго до Гражданской 
войны [Note3 - Гражданская война в США (1861-1865) — война между промышленными 
северными и рабовладельческими южными штатами; закончилась победой Севера 
благодаря участию широких народных масс, боровшихся за отмену рабства] — его 
четырехтысячный оклад был довольно внушительным. Генри Каупервуд, благоразумный 
и осторожный, никогда не вкладывал свои сбережения даже в мало-мальски 
рискованные дела и благодаря своей аккуратности, осмотрительности и 
пунктуальности имел, как полагали его сослуживцы, все основания в будущем 
рассчитывать на пост вице-директора или даже директора банка, в котором работал.


Предложение дяди Сенеки относительно «Уотермена и Кь» Фрэнк счел для начала 
вполне подходящим. Посему в июне месяце он отправился на Вторую улицу и был 
приветливо встречен Генри Уотерменом-старшим. Кроме того, как выяснилось, 
имелись еще Генри Уотермен-младший, двадцатилетний молодой человек, и некий 
Джордж Уотермен, пятидесяти лет, брат Уотермена-старшего, доверенное лицо, 
бывшее в курсе всех сделок. Во главе предприятия стоял Генри Уотермен-старший, 
пятидесяти пяти лет. Он выезжал, по мере надобности, к пригородным клиентам; за 
ним оставалось последнее слово в вопросах, которых брат не мог разрешить 
самолично, и он же затевал новые сделки, так что его компаньонам и служащим 
оставалось только проводить их в жизнь. С виду флегматичный, коротконогий, 
пузатый толстячок, с густой сетью морщинок вокруг выпуклых глаз и красной шеей, 
мистер Генри Уотермен-старший на деле был проницательным, добродушным, 
покладистым и остроумным человеком. Благодаря врожденному здравому смыслу и 
подкупающей благожелательности ему удалось создать прочное и процветающее дело. 
Но годы уже давали себя знать, и теперь он от души радовался бы сотрудничеству 
с сыном, если бы таковое не шло в ущерб фирме.

Но об этом нечего было и мечтать. Не столь демократичный, как отец, лишенный 
его быстрой сообразительности и работоспособности, сын не чувствовал ничего, 
кроме отвращения к коммерческой деятельности. Дело, оставленное на его 
попечение, несомненно, пошло бы прахом. Отец это видел, огорчался и все 
надеялся, что сыщется какой-нибудь молодой человек, который заинтересуется 
делом, будет продолжать его на прежних началах и вместе с тем не вытеснит его 
сына, — одним словом, человек, готовый довольствоваться ролью младшего 
компаньона.

И вот с рекомендациями от Сенеки Дэвиса явился молодой Каупервуд. Мистер 
Уотермен окинул его критическим взглядом. Да, подумал старик, мальчик 
подходящий. Из этого мальчика может выйти толк. Он держался непринужденно и в 
то же время с достоинством, без малейших признаков волнения или стеснительности.
 По его словам, он умел вести счетные книги, хотя и не разбирался во всех 
тонкостях хлебно-комиссионного дела. Но эта отрасль интересовала его, и он 
хотел бы попытать в ней счастья.

— Этот малый мне нравится, — сказал брату Генри Уотермен, после того как Фрэнк 
ушел, получив предложение завтра утром приступить к новым обязанностям. — В нем 
что-то есть! Такой юный, сметливый, живой человек давно уже не переступал 
нашего порога.

— Да, — согласился Джордж, более худой и высокий, чем брат, с карими, несколько 
мутными, задумчивыми глазами и жиденькими темными волосиками, еще больше 
подчеркивавшими белизну плеши на его яйцевидной голове. — Весьма приятный 
молодой человек. Странно, что отец не берет его к себе в банк.

— Как знать, вероятно, у него нет такой возможности, — возразил брат. — Ведь он 
там всего-навсего главный кассир.

— Это правда.

— Что ж, испытаем его. По-моему, у него любое дело будет спориться. 
Многообещающий юноша!

Генри Уотермен встал и направился к парадной двери, выходившей на Вторую улицу. 
Холодок булыжной мостовой, защищенной от утреннего солнца сплошной стеной 
зданий (среди них и здание его конторы), стук копыт, грохот подвод, снующая 
толпа — все это нравилось ему. Он посмотрел через дорогу — трех— и 
четырехэтажные дома, почти все из серого камня. В них тоже бурлила жизнь, и 
Генри Уотермен возблагодарил небо за то, что некогда ему пришла в голову мысль 
основать свое дело на столь бойком месте. Жаль только, что он в свое время не 
приобрел здесь еще несколько участков.

«Хорошо бы этот молодой Каупервуд оказался подходящим для меня человеком, — 
мысленно сказал себе старик. — Я был бы избавлен от множества лишних хлопот».