Он поднялся. Пелон пошел впереди. Микки поплелся сзади: ему не хотелось 
упускать их из вида. Бандит сразу же остановился. Рука его скользнула под 
серапе.
— Кто-то должен остаться с женщинами, — сказал он.
— Только не я, — ответил Микки.
Под серапе произошло наводящее на неприятные размышления движение.
— А мне вот кажется, что именно ты.
Снова Пелон застал Микки с опущенным винчестером. Поэтому паренек кивнул и 
молча повернул обратно.
— Двинемся же, — сказал Пелон, улыбаясь и делая приглашающий жест рукой. — 
Деспуэс де устед, сеньор.
Маккенна ответно улыбнулся, радуясь тому, что непостоянная натура бандита дала 
ему возможность перевести дух, и, повинуясь приказу, пошел впереди.
Водопад и пороги были такими, какими их описывал Эдамс: футов четырех в высоту. 
Сразу за ним ручей сворачивал на запад, выводя на «верхний этаж». Именно здесь 
разбил когда-то лагерь Нана, и здесь же должны были находиться Залежи 
Индюшачьих Яиц. Как только Маккенна свернул по ручью, его наметанный глаз разом 
охватил открывшуюся картину, и он восторженно воскликнул:
— Алли! Пор Диос, ты только взгляни на это сияние! Даже отсюда глаза слепит!
Они двинулись к земляной насыпи. Стоянка и эдамсова хижина скрылись из вида. Да,
 подобного месторождения Маккенна не видел ни разу в жизни. Ни «Лагерь Кондона»,
 ни «Рыбий Ручей», ни «Верде»— ему в подметки не годились, как и остальные 
аризонские рудники. Наверное, подумал Маккенна, такого белый человек не видел 
со времен первых завоевателей. На всем Юго-востоке такого не сыскать. Ему 
оставалось только стоять и любоваться.
А вот Пелон почему-то был странно спокоен. Открывшееся великолепие оставило его 
равнодушным; в его мозгу не роились грандиозные планы насчет возвращения и 
дальнейшей разработки месторождения.
— Знаешь, — сказал бандит, оборачиваясь, чтобы убедиться, что за ними никто не 
приплелся, — я ведь сюда не на золото смотреть пришел. Мне нужно только то, что 
лежит на нашей парусине. Я не собираюсь в грязи рыться. Ведь я разбойник — 
бандидо — я ворую золото, а не добываю его потом и кровью, ковыряясь в земле. 
Черт-то с ним, где бы оно ни находилось. Я привел тебя сюда, чтобы поговорить.
Эта насыпь, если ее разработать, подумал Маккенна, может принести не меньше 
миллиона. И это лишь видимая часть разработки, а если углубиться, то там не 
один: два, пять, десять, сколько — неизвестно. Вода для гидравлической 
обработки шлиха — в ручье. Этот рудник может стать еще одной «Маминой Жилой», 
как в калифорнийской сьерре. А если жила чистой уходит глубоко в землю, тогда 
даже «Комстоком» или «Ольховым Ущельем». Судя по внешнему выходу золота на 
поверхность, нет ничего невозможного. Это все, о чем мог думать горный инженер 
Маккенна, глядя на Залежь Индюшачьих Яиц на Руднике Погибшего Эдамса.
— Ты меня слышишь? — спросил Пелон. — Надо прикинуть, что делать с Микки. Он 
всех нас хочет отправить к праотцам. Ты ведь знаешь, что парень того, чокнутый. 
Поэтому я хотел тебя предупредить и заключить сделку. Очень простую: ты только 
положись на старину Пелона и оставь ему заботу о пареньке. Ну, что скажешь? Ты 
со мной?
— Предположим, — выдавил Маккенна, с трудом отрываясь от созерцания россыпей. — 
Во всяком случае уж никак не с юным Тиббсом.
— Отлично, тогда пошли обратно. Мне не терпится показать, что наше старинное 
знакомство для меня что-нибудь да значит. Куидадо. Все беру на себя, ибо 
прекрасно знаю, что нужно делать в таких случаях.
— В чем я никогда не сомневался, — брякнул шотландец, — так это в этом… Веди 
меня, хефе.
Подойдя к лагерю, им показалось, что на первый взгляд все в порядке. Вьючную 
конягу нагрузили нехитрым апачским скарбом, оставалось лишь распределить 
главную тяжесть — золото. Пелон уже хотел было отдать распоряжение начать 
погрузку, когда его посетил первый из двух приступов вдохновения.
— Подожди! — крикнул он старой скво, ведущей мустанга в развалины к парусине с 
золотом. — У меня идея: давайте на вьючного коня погрузим половину добычи — ему 
все равно всего не вывезти. А оставшуюся половину разделим поровну между 
четырьмя партнерами. Таким образом, будет побудительная причина оставаться 
вместе. Так что если кто-нибудь отколется и ускользнет, то несмотря на часть, 
которую он оставляет во вьюке, у него будет доля, которой он сполна вознаградит 
себя за перенесенные трудности. Возражения есть?
Возражений не было. Предложение было очень жестким и практичным, оно 
согласовывалось с бандитской природой Пелона.
Золото разделили.
— А теперь, — провозгласил Пелон, оглядывая выстроившуюся на берегу ручья 
кавалькаду, — мне в голову пришла еще одна идейка: пусть наш друг, Маккенна, 
вырвет из своей записной книжки лист бумаги и нарисует карту пути до Сно-та-эй. 
Скопирует то, что нарисовал ему старый Эн, понятно? Маккенна карту помнит; он 
человек ученый, его накачали всякими знаниями в школе. Но остальные-то бедные 
дурни — побрекитос — и колледжей не заканчивали. Как же мы отыщем дорогу в 
Сно-та-эй? Боюсь, нам даже из него не выбраться, верно? Может, я не прав?
И снова предложение показалось логичным. Ни одному живому человеку, видевшему 
Залежи Индюшачьих Яиц, было не устоять против соблазна вернуться в Сно-та-эй. 
Не споря, Маккенна вытащил карандаш и бумагу и набросал подробную карту пути к 
каньону Дело Оро, включающую Потайную Дверь, Тыквенное Поле и дорогу к форту 
Мингейт. После того, как он передал ее Пелону, бандит с минуту ее поизучал, а 
потом приподнял покрытые шрамами уголки губ вверх, демонстрируя волчью улыбку.