ведь умный человек, Маккенна!
Их ладони сошлись, и в самый последний момент перед пожатием Маккенна понял, 
что совершил ужаснейшую ошибку. Короткие толстые пальцы Пелона впились в руку 
шотландца не хуже зубьев экскаватора; улыбка на иссеченном лице разбойника 
моментально превратилась в оскал. Он рванул Маккенну в сторону и вбок и, 
вытряхнув из седла, грянул оземь с такой силой, что на мгновение бородач 
потерял сознание. Потребовалось примерно с полминуты для того, чтобы легкие 
шотландца снова заработали без перебоев, и еще тридцать секунд, чтобы привести 
в порядок мозги. К тому времени, как глаза Маккенны сфокусировались на каком-то 
темном, маячащем перед ним пятне, стало понятно, что это Пелон протягивает ему 
руку и помогает встать. Бандит с сочувствием отряхнул каменное крошево с 
рубашки шотландца и подал ему смятую черную шляпу. Извиняющееся выражение 
тяжелого лица показалось Маккенне какой-то из ряда вон выходящей насмешкой.
— Какая жалость, амиго. — тихо пробормотал Пелон, — что приходится нарушать 
данное слово. Взбирайся на коня и поедем дальше. Ты, конечно, понимаешь, что ни 
о каком расставании не может быть и речи.
— Конечно, — подтвердил Маккенна через секунду. — Но не будет ли с моей стороны 
невежливым спросить — почему?
Пелон пожал плечами.
— Ты старатель, — ответил бандит. — Знаешь горное дело, учился в заведении, где 
изучал геологию, разные там минералы и прочее. К тому же одиннадцать лет искал 
золото в этих землях. Прекрасно изучил почву. И поэтому если там, — он указал 
пальцем за спину на «дыру-в-стене», — у нас возникнет вопрос по поводу того, 
где и как следует искать золото, ты на него ответишь. Здесь больше никто не 
знает старательского ремесла. Ну, что, может, по собственной воле согласишься с 
тем, что некрасиво оставлять своих компаньонов в столь неподходящий момент? 
Клянусь, что как только сокровище будет упаковано — ты сможешь уйти. Нет, еще 
лучше: ты только укажи нам его местоположение — и все! Можешь ехать куда душе 
угодно. Я выполню договоренность. В конце концов, Маккенна, такова традиция, 
такова легенда. Так же было у Кривоуха с Эдамсом. Может, я не прав? Но разве 
этот паршивый мексиканец не спустился вместе со всеми в каньон? По-моему, он 
получил своих лошадей и ружье только после этого…
Упоминание оружия заставило Маккенну быстро взглянуть на валяющийся на камнях 
старый «спенсер». Медленно кивнув, он нагнулся. Обутая в тяжелый сапог 
бандитская нога с сокрушительной силой припечатала к земле вытянутую руку 
шотландца. Едва сомкнувшиеся на прикладе карабина, пальцы судорожно разжались. 
Ружье упало на камни. Пелон поднял его и отдал Маль-и-пай.
— Не надо этого делать, амиго, — сказал он. — Разве я не прав? Разве Кривоух не 
свел свой отряд вниз?
— Свел, свел.
— Тогда поехали. Я ведь пообещал, так какого ж рожна тебе еще нужно?
Маккенна на негнущихся ногах подошел к своему пони и вскочил в седло. Осмотрел 
всю компанию, взглянув и на Фрэнчи Стэнтон.
— Извини, хефе, — сказал он, натягивая поводья и вводя мустанга в тень 
«Потайной Двери». — Я было запамятовал — правда всего на мгновение — о твоей 
репутации человека чести.
— А забывать ни в коем случае не следует, — сказал Пелон, отправляясь вслед.
Выехав из проема в стене, они остановились. Перед ними вилась тропа. Вид 
открывался головокружительный. Обрыв, отметил Маккенна, футов семьсот-восемьсот 
и абсолютно вертикальный. С места, на котором они стояли, разглядеть всю тропу 
не представлялось возможным, потому что вид загораживала растущая внизу на 
стенах зеленая поросль.
— Куидадо, — бросил старатель через плечо. — Почти вертикальный отвес.
Каньон заворачивал направо, исчезая из поля видимости. Зато по стене резким 
зигзагом сбегала гигантская тропа, уходившая в некоторых местах вниз под углом 
аж в сорок пять градусов. Было непонятно, каким образом можно съехать по такому 
пути верхом или даже сойти, ведя лошадь в поводу. Но в легенде говорилось, что 
отряд Эдамса свел мустангов на дно каньона. Все посмотрели на Пелона, который в 
свою очередь кивнул Маккенне.
— Порядок, — сказал бандит, — только пусть первым едет индеец. Если кому и 
суждено сверзиться, то пусть им будет краснокожий.
Хачита, если и услышал столь лестное замечание в свой адрес, никак на него не 
отреагировал. Когда его подозвали, он провел пони вперед, и не проронив ни 
слова, мастерски проехал первый участок дороги. За ним спустился Маккенна, 
после него остальные, а последним, с рукой под серапе, направленной в спину 
Микки Тиббсу, Пелон. Неуравновешенный юнец вновь впал в одно из своих 
меланхолических настроений и поэтому наплевал на полукровку и его чрезмерное к 
нему внимание. Как и Хачите, ему не было дела до дискриминационной политики 
вожака. Он, как обычно, ехал с вытащенным из кобуры винчестером.
Ниже первого поворота тропы, выбрасывая из отвесной, гладкой скалы каменный 
язык, смахивающий на балкон, находился наблюдательный уступ. Это было 
единственное «обозревательное» место, приходившееся на весь спуск и искатели 
приключений, спешившись, подошли к его краю — как наверняка за тридцать три 
года до них сделали Эдамс с Брюером — инстинктивно собирая все свое мужество 
для последующего спуска. Своим ястребиным оком Хачита первым углядел внизу то, 
что ускользнуло от взгляда его товарищей.
— Миран, — указал он, хрюкнув. — Избушка.
Пелон, Маккенна и Микки тут же кинулись к нему, пристально вглядываясь вниз. 
Кавалерийский разведчик вытащил полевой бинокль. Слюна собралась в уголках его 
губ. Он облизал юрким язычком волчий клык, а заодно и рот.