Но палочки не запрещают нам двигаться дальше. Так, Хачита?
Тот кивнул своей неимоверной головой.
— Похоже, что так. Но мне бы все-таки очень хотелось вспомнить, о чем просил 
меня мой друг. Видишь, ему известно, что я забыл. Поэтому он и обратился ко мне 
с напоминанием.
Все это время они стояли несколько поодаль, но сейчас подошли к остальным.
— Эй! — рявкнул Пелон. — Арриба! Поехали. Эти чертовы палки ни фига не значат. 
Какие-то бешеные койоты — новомексиканские апачи — бродят поблизости и шутки 
шутят. Па! Кто побоится подобной ерунды?
— Вот именно, — прорычал Микки Тиббс. — Черт с ними, с краснокожими ублюдками. 
Им меня не испугать.
— Да! Да! — закаркала старая Маль-и-пай. — Давайте убираться отсюда! Мне здесь 
не нравится. Пахнет мертвыми… Хи! Я боюсь. Поспешим.
Маккенна вскочил на пони и кивнул Хачите.
— Готов? — спросил он индейца. — Все нормально?
— Да, — промямлил воин-недотыкомка. — Мой друг говорил, чтобы я тебе доверял. 
Поэтому надо ехать. Черт! Что же я такое забыл-то…
… Они уже много часов в пути. Говорили мало, почти не смеялись. Палочки их не 
пугали. Но ближе к вечеру настроение снова поднялось, Пелон принялся 
рассказывать байки из своего прошлого, а Маль-и-пай прекратила молиться и 
затянула своим жутковатым надтреснутым сопрано — жестким, как ржавая железяка,
 — песню сбора кукурузы. В четыре часа дня Микки увидел впереди и слева высокую 
и удивительно ровную стену красного песчаника.
— Может, это она? — спросил он старателя, и тот, изучив ее структуру, положение 
по отношению к солнцу и вспомнив карту покойного Эна, ответил:
— Да, она.
Галопом подъехали к стене. Ни со ста, ни с пятидесяти ярдов не было заметно 
даже намека на расщелину в вертикально стоящей глыбе камня. Пелон опять 
принялся ругаться и кидать на Маккенну косые взгляды. Микки Тиббс почти 
беззвучно порыкивал, нервно облизывая свой волчий клык. Но легенду, карту 
старого Койота и непогрешимую память Глена Маккенны нельзя было сбрасывать со 
счетов. В десяти ярдах от казавшейся совершенно непроницаемой скалы, Хачита 
хрюкнул и указал направо.
— Элли! — вскричал апач, — вот она.
Действительно. Она. Ля Пуэрта Эскондида. «Сокрытая» или «потайная» дверь, 
ведущая к несметным богатствам каньона Дель Оро. Они отыскали Сно-та-эй!
— Санта! — У Пелона перехватило дыхание. — Бог мой, так это действительно 
правда?!



СКВОЗЬ «ПОТАЙНОЙ ХОД»

«Дыра-в-стене» была прикрыта скалистым выступом, шедшим на манер ширмы от 
основания утеса до самой его вершины. Этот каменный экран в эдамсовской легенде 
был очень красочно описан. Находка Хачиты подвела отряд к самому порогу каньона 
со всеми его индюшачьими самородками и россыпным песком и отделенного теперь от 
них одной легендарной «зет» или «зигзагообразной» тропой. И сейчас каждый член 
банды наедине с самим собой переваривал эту захватывающую мысль.
Маккенна, наблюдавший за «компаньонами»и ожидающий первого жеста, сведшего бы 
на нет договор об освобождении его и Фрэнчи, никак не мог избавиться от мысли о 
том, что так оно в конце концов и случится.
Совладать с притягательной силой и аурой легендарного каньона было невозможно. 
Никому на свете не удалось бы, стоя на самом пороге двери, ведущей к 
богатейшему из известных золотых месторождений, стряхнуть с себя гипнотическую 
силу и вытащить вонзившееся в самое сердце жало золотой лихорадки. Только на 
одно мгновение мысль о спасении Фрэнчи затмила тягу к сокровищам. И тут же все 
смела алчная пурга. Старатель настолько забылся, что первым помчался к 
«дыре-в-стене».
Но он был не одинок. В коротком рывке к проходу следующей за Маккенной 
оказалась Фрэнчи. У девушки внезапно прорезалось такое самомнение, что она 
решила ни в чем не отставать от своего бородатого компаньона и биться, если 
понадобится, с целой бандой за право владеть своей долей сокровища. Из них 
двоих первым опомнился Маккенна.
— Подожди! — крикнул он, поворачиваясь к Пелону. — Стой, говорю! Как насчет 
нашего соглашения?
К его удивлению, бандит хлопнул в ладоши и скомандовал своим приятелям держать 
себя в руках и выполняя данное обещание, мирно попрощаться с доверенным лицом и 
проводником, то бишь Маккенной. Белый человек, сказал дальше Пелон, выполнил 
свою работу. Привел их в Сно-та-эй. Настал и их черед выказать расположение и 
отдать ему двух коней и девушку.
Для того чтобы скрепить сие дружеское намерение, Пелон спешился и с вытянутой 
рукой подошел к лошади старателя.
— Дружище, — сказал он. — Вот моя рука. Позволь пожать твою. Порой нам бывало 
трудновато, но сердце мое всегда было с тобой. Надеюсь, ты на меня не в обиде?
Маккенна кивнул, протягивая бандиту ладонь.
— Конечно, нет, — ответил он.
— Буэно! — коротко тявкнул Пелон и залился обычным волчьим воем. — Ну что? 
Теперь ты убедился, что в душе у меня действительно сияет луч света? Ты ведь 
сам говорил, что когда-нибудь он вырвется наружу. Вот и дождался. Ане де ми, ты