которому просто хотелось подстраховаться, чтобы не потерять работодателей и 
обещанной платы. Ни одной экспедиции лишь частично снабженной лошадями, в столь 
короткий срок не добраться до того места, откуда до Сно-та-эй будет всего пять 
дней хода. Все это ерунда: они-то с Маккенной хорошо знают истинные расстояния 
в этой стране.
Маккенна не возражал.
Путешествие, продолжил вожак шайки, прошло нормально, и вот компания достигла 
наблюдательного пункта, расположенного высоко на гребне холма между двумя 
горами. Оттуда хорошо просматривались две «сахарные головы»— пики, отмечающие 
вход в Сно-та-эй-Лос дос пилоннилос. Но когда Кривоух вместе с Эдамсом и 
Брюером поднялся на седловину, белым стало не по себе. Указав на «головы», 
проводник сказал, что каньон лежит между ними. На это Брюер в ярости заорал, 
что до них не меньше двухсот миль. Мексиканец сразу же залопотал, что, мол, 
говорил о шести, может быть, о десяти днях пути до них. В любом случае они 
слишком далеко забрались в Апачленд, и уже не могли возвратиться, — мексиканец 
завел их далеко за точку возможного возврата. Для этого потребовалась бы еда 
для них и для их лошадей, а ее у них осталось с гулькин нос. К тому же хитрый 
Кривоух сообщил, что в Сно-та-эй золото в ручье размером с крупный желудь, а 
выше по руслу в маточной породе, не прикрытой землей, попадаются, просто 
обломки золотых глыб размером с индюшачье яйцо и больше. Этого белые, конечно, 
вынести не могли. Теперь их вел не мексиканец, а подгоняла золотая лихорадка.
Счет дням был потерян. Земля, по которой шли старатели, оказалась ужасной. 
Тропу пересекали каньоны и ущелья. Белые запутались и не знали, куда двигаются. 
Даже Эдамс, который неплохо ориентировался в Аризоне, был смущен: это Белые 
Горы? А может нет? Сколько потоков после Джила-Ривер они пересекли, два или 
больше? А второй был рекой Сан-Франциско, уходящей в мексиканскую пустыню? 
Эдамс не знал. Он хотел, как и каждый из их компании, потихоньку запомнить 
дорогу и, избавившись от своих товарищей, как-нибудь вернуться в каньон. Но 
никто из них не знал эту местность и не смог бы вспомнить дорогу, по которой их 
вел Кривоух.
По индейской версии выходило, что белому отряду, типа группы Брюера-Эдамса, ни 
за что не пройти весь путь до Сно-та-эй меньше, чем за двенадцать конных 
переходов. То есть последний лагерь перед входом в Золотой Каньон Эдамс 
сотоварищи разбили лишь на двадцать третий или двадцать четвертый день после 
выхода из деревушки пима.
Белых трясло от возбуждения. Они едва не свихнулись. Лихорадка проявлялась в 
людях самым безобразным образом. Никто не спал и все, не смыкая глаз, следили 
за Кривоухом, чтобы тот не дай Бог не сбежал.
Последний день путешествия навсегда остался в памяти у всех. Каждый до 
мельчайших деталей запоминал подходы к Сно-та-эй, чтобы по возвращении сразу 
отыскать каньон. После того, как старатели покинули лагерь, дорога начала 
неуклонно подниматься вверх. Все выше и выше, и выше… Прошли уровень, на 
котором росла опунция, мимо последних москитных кустов, гнезд горных куропаток, 
пересекли бездонную пасть — расселины красного известняка, раскрывшуюся в 
невероятном зевке. Добрались до караванной тропы, отмеченной следами фургонных 
колес.
— Хорошенько запомните эту дорогу, — сказал Кривоух, — не забудьте. Она ведет 
прямо в форт. Там есть — тьенда — магазин, где вы сможете купить все, что 
понадобится.
Белые решили, что он подразумевает форт Уингейт, и никто не задал ни единого 
вопроса.
Кривоух вел отряд весь день и после наступления темноты.
Они подозревали, что он петляет и кружит нарочно, чтобы запутать их и чтобы 
потом никто не смог припомнить дорогу до последнего лагеря.
Костер мексиканец зажигать не разрешил. Сказал, что в течение последних трех 
дней «чувствует» присутствие апачей. Так как за последнее время старатели не 
видели ни краснокожего, ни белого, ни даже следов конских копыт, а только 
вымытые дождями фургонные колеи, то упоминание о страшной опасности всех сразу 
отрезвило. Нервы натянулись как струны.
Но Кривоух знал, как отвести безмолвный страх. Завтра, объявил он, они войдут в 
Сно-та-эй. Прежде чем зайдет солнце, белые увидят собственными глазами и 
потрогают руками древние неизмеримые богатства Золотого Каньона!
Спите, спите — убаюкивал он их. Вы увидите то, чего ни один белый в своей жизни 
не видел и не пережил.



ЗОЛОТО КРИВОУХА

Остальное известно, — сказал Пелон, пожав плечами. На следующее утро Кривоух 
всех рано поднял, и старатели увидели, что ночевали возле руин древнего 
индейского поселения; мексиканец показал на остатки старой ирригационной 
системы асекуайас или арыков и заметил вскользь, что апачи называли это место 
Тыквенным Полем, указав, что несколько плетей все еще вьются по земле. Он повел 
отряд по узкому каньону, в некоторых местах которого всадники касались каменных 
стен, поднимая руки вверх.
После двух часов трудного пути они вышли на уступ, находящийся над широкой 
долиной, на которой черные глыбы вулканического камня перемежались с участками, 
покрытыми низкорослыми деревцами. В отряде все выругались в голос, потому что 
знали, что в местах, где лава выходит на поверхность, нет никакого золота.