Маккенна кивнул. Он все больше и больше удивлялся, открывая в жестоком бандите 
укромные уголки и трещины, в которых прятался незаурядный ум, и эти открытия 
внушали уверенность, что в конце концов ему удастся использовать лучшую сторону 
натуры Пелона, если, конечно, он сможет засечь точное ее местоположение.
— Хефе, — сказал он, — неужели в мире нет ничего, что бы ты любил? О чем бы 
жалел?
— Еще бы! — бандит грохнул шотландца по плечу. — Люблю виски, мягкую постель и 
толстых молодух. — Ты что, Маккенна? Да я жалею о тыще миллионов утерянных 
возможностей!
— Нет, Пелон. Я не о том. Неужели нет человека или идеи, из-за которой тебе бы 
стало тошно на этом свете, захотелось бы выть от тоски, измучаться, но 
попытаться все переделать?
— А каким это образом, компадре, я могу что-то там переделать? Я обхитрил 
белого лейтенанта и тридцать его черномазых рейнджеров, вместе с молодой 
скотинкой — апачской ищейкой и теперь свободно еду в великолепный рассвет, к 
источнику с хорошей водой, туда, где можно отдохнуть и выпить горячего кофе, 
причем еду в компании отличных мужчин и даже женщин, которые возьмут на себя 
заботу обо всей «домашней» работе. Пойми, друг мой, ведь именно ты абсолютно 
ничего не понимаешь в этой прекрасной жизни. Если бы, кроме всего 
перечисленного, мне светило еще что-нибудь, я бы просто свихнулся. А ведь, 
Господи прости, мы ни слова не сказали о золоте, которое ждет нас в каньоне 
Дель Оро! Маккенна, ты просто старая баба! Вам бы с Хесусом не помешало 
поучиться жизни у меня. Ведь именно вы, а не Пелон Лопес, талдычите о том, что 
жизнь — дерьмо!
Глен Маккенна, набычившись, покачал головой.
— Когда-нибудь, Пелон, — сказал он, — я отыщу твою «ахиллесову пяту». Я знаю, 
что она есть. И верю — с первого дня, как мы встретились, что смогу ее найти. 
Мы, шотландцы, народ упрямый!..
— Как и мы — сонорцы, — отозвался Пелон. — Больше всего мне хочется, чтобы ты 
поскорее заткнулся: и так наболтал черт знает чего.
— Как угодно, — покорно произнес Маккенна. — Но остался вопрос, который мне 
необходимо тебе задать, хефе: по делу. Можно?
— Ну, конечно. Для дела время всегда отыщется. Я, насколько тебе известно, — 
деловой человек.
— Ладно, ладно. В общем это относительно твоей сестры. Понимаешь, о чем я. Не 
хотелось быть бестактным…
— Разумеется, понимаю. Какого черта? Думаешь, я слепой? Говорил же я тебе, что 
ты запал ей в душу. Говорил? А говорил, что придется-таки ее взять? Говорил? 
Так в чем, черт побери, дело? Ты что — девственник?
— Я не об этом, — сказал Маккенна. — Ты видел, как она смотрит на белую 
девушку? Я боюсь за жизнь Фрэнчи.
— И я ничуть не меньше.
— Тогда сделай что-нибудь, Пелон, — попросил бородач, дивясь столь пылкому 
признанию. — Ты же не можешь позволить ей убить девушку. Прикажи Салли по 
крайней мере держаться от Фрэнчи подальше. Хотя бы это…
Пелон беспомощно пожал плечищами.
— Тут, омбре, — сказал он, — я тебе ничем помочь не могу. Мне бы самому не 
хотелось, чтобы белой малютке перерезали глотку. Но защитить ее я не в силах. 
Тут твое дело. Ты единственный человек на свете, который может удержать Салли в 
стороне от девчонки.
— Че-чего? — заикаясь, переспросил Маккенна. — Я? Каким образом?
Пелон развернул свой огромный череп и уставился на шотландца.
— Последний раз, — сказал бандит, — предупреждаю тебя, Маккенна: не смей 
издеваться.
— Боже мой! Да не издеваюсь я!
— Нет, издеваешься.
— Нет же, нет, клянусь! Скажи, как и что сделать и я сделаю!
— М-да, — покачал головой Пелон, — конечно, трудно поверить в то, чтобы человек,
 доживя до твоих лет, не знал, как это делается, но, черт побери! — возможно 
всякое. Ладно, слушай. Сначала как-нибудь отведи ее в сторонку, ну, не знаю, 
отыщи укромный уголок где-нибудь на стоянке. Даже такая стервоза, как Салли, 
чувствует себя лучше без посторонних глаз. В общем, отведи подальше. Ты ведь 
знаешь женщин: все они в душе шлюхи, но каждая шлюха любит заниматься делом при 
закрытых дверях, если таковые присутствуют. Так значит, первым делом убираешь 
ее с чужих глаз, ну а потом залезаешь рукой…
— Прекрати! — крикнул Маккенна, покраснев как рак. — Боже ты мой, да ведь это 
совсем не то, что я имел ввиду, дурень ты чертов! Об этом знает каждый мужчина!
— Но ты ведь меня спросил, черт разбери! — разозлился бандит.
— Да нет же, нет! Я спрашивал, как удержать Салли подальше от…
Тут он запоздало осекся, и Пелон издал излюбленное хихиканье и вой койота.
— Ну, амиго! — завопил он. — Вот в чем соль, теперь-то понял. Я знал, что рано 
или поздно до тебя дойдет. Соображаешь, почему я не могу тебе помочь? Конечно. 
Ни одному человеку, в жилах которого течет испанская кровь, и в сердце которого 
бурлит испанская честь, не придет в голову соблазнять собственную сестру. 
Особенно такую сестру! Так что, дружище, тут дело за тобой.
Маккенна беспомощно кивнул.
— Далеко еще до колодца? — спросил он устало.
— Через вон тот холм и дальше за нагромождение скал, — ответил Пелон, указывая 
на крутой откос из песчаника впереди и направо. — Наверное, минут через десять 
наши лошадки уткнут свои носики в воду.