а  он  в  особенности,  -  горячо
сказала она.
   - Гарантирую! Бизнес есть бизнес!
   Хитрецы обменялись рукопожатием, проявив при этом взаимное  уважение  и
доверие, которому могли бы позавидовать многие честные люди; затем  мистер
Дамфи отправился обедать.
   Едва успела миссис Конрой закрыть  за  гостем  парадную  дверь,  как  с
заднего крыльца вбежала Олли. Миссис Конрой обняла ее и осыпала поцелуями,
стараясь излить в них обуревавшую ее радость и - кто знает? - быть  может,
некоторое чувство  вины.  Однако  Олли  оказала  сопротивление.  Когда  ей
удалось наконец высвободить свою кудрявую головку, она сказала сердито:
   - Пустите меня. Я хочу с ним поговорить.
   - С кем? С мистером Дамфи? - спросила миссис Конрой, все еще держа ее в
объятиях и заливаясь полуистерическим смехом.
   - Да, Гэйб сказал мне, что он здесь. Пустите меня.
   - О чем ты будешь с ним говорить? - спросила миссис  Конрой,  продолжая
хохотать.
   - Гейб мне сказал... Гэйб сказал...  Пустите  вы  меня  или  нет?  Гэйб
сказал, что он ее видел...
   - Кого?
   - Мою любимую, мою ненаглядную сестру Грейс! Пустите же!  Я  не  хотела
вам сделать больно!.. Я должна идти!..
   И она убежала, оставив будущую хозяйку двух  с  половиной  миллионов  в
одиночестве, терзаемую досадой и подозрениями.



3. МИСТЕР ДАМФИ ВСТРЕЧАЕТСЯ СО СТАРЫМ ДРУГОМ

   Мистер Дамфи  был  верен  своему  слову.  Через  несколько  дней  после
возвращения в Сан-Франциско он отправил нарочного  к  Виктору,  чтобы  тот
явился к нему в контору. Он рассудил, что хоть Виктор и выбыл из игры и не
может иметь никаких претензий на открытую серебряную руду, тем  не  менее,
поскольку он был замешан в  самозванстве  миссис  Конрой,  с  ним  следует
договориться по-хорошему. Пока он сидел и ждал  ответа,  клерк  подал  ему
визитную карточку. Бросив на  нее  нетерпеливый  взгляд,  Дамфи  прочитал:
"Артур Пуанзет". В кругу дельцов и сидя за своим столом в  конторе,  Дамфи
привык ни с кем не считаться.  Но  имя  владельца  карточки  было  слишком
известным, и банкир сразу решил принять его. Следует добавить,  что  гость
принадлежал к более высоким социальным сферам, нежели хозяин, и Дамфи, при
всех своих демократических замашках, был  достаточно  хитер  и  расчетлив,
чтобы не ссориться с верхами. Не поднимая  глаз  от  бумаг  на  столе,  он
сказал: "Просить!"
   Дверь отворилась. Не проявляя ни малейшего смущения или замешательства,
обычно свойственного посетителям мистера Дамфи, в комнату вошел  небрежной
походкой элегантный молодой человек. Можно, пожалуй, утверждать,  что  еще
никто из побывавших в этом кабинете не проявлял столь глубокого равнодушия
к сидевшему за столом великому капиталисту. Вместе  с  тем  гость,  будучи
человеком воспитанным, положил свою шляпу на стол и проследовал не спеша к
камину, где и стал, повернувшись спиной к огню, терпеливо, хоть и  чуточку
пренебрежительно ожидая, пока хозяин кабинета соизволит обратить  на  него
внимание. Мистер Дамфи был вынужден поднять голову.
   - Жаль отрывать вас от дел. Я вижу, вы очень заняты. Ваш клерк  сказал,
что вы готовы принять меня; по-видимому, он ошибся.
   Подавляя досаду, мистер Дамфи отложил перо и встал из-за стола.
   - Моя карточка  ничего  вам  не  говорит,  -  сказал  молодой  человек,
улыбаясь. - Я в более счастливом положении; к  тому  же  у  меня  отличная
память на лица. Последний раз, когда я вас видел, - когда же это было - да
лет пять тому назад! - вы жевали клок бизоньей шкуры, чтобы не умереть  от
голода.
   - Филип Эшли, - промолвил, понизив голос,  мистер  Дамфи  и,  торопливо
оглядевшись, подошел к гостю.
   - Вы совершенно правы, - сказал Пуанзет, повышая  голос,  словно  назло
собеседнику. - Я принял эго имя во время путешествия. А вас, значит,  и  в
самом деле зовут Дамфи?
   Если бы Дамфи питал тайную надежду смутить Пуанзета, назвав  его  Эшли,
то после полупрезрительного замечания о  его  собственном  имени  ему  все
равно пришлось бы с ней расстаться. Но он и не помышлял ни о чем подобном.
Протестуя всем своим существом, Дамфи чувствовал, как в нем просыпается  в
отношении стоявшего перед ним человека то же старое чувство  субординации,
подчиненности низшего высшему, что и пять лет тому назад.  Тщетно  твердил
он себе, что он теперь другой Дамфи, что он богат, влиятелен. В  помещении
собственного банка, в личном кабинете, он стоял навытяжку, ожидая  приказа
от пришельца! Собравшись с духом, он попытался вернуть утраченный апломб.
   - Вы по делу ко мне? А, Пуанзет?
   В   первой   части    этого    обращения    он    старался    выдержать
холодно-официальный тон; во второй - попытался быть фамильярным; но  ни  в
той, ни в другой роли не преуспел.
   - Разумеется, по делу, - небрежно ответил Пуанзет, грея ноги у огня.  -
Никогда не решился бы попусту беспокоить такого занятого человека, как вы,
да еще в разгар рабочего дня. Я узнал, что ваш банк заинтересован в рудном
месторождении, недавно обнаруженном в Гнилой Лощине,  на  землях  прежнего