,  пропуская  его  к
воротам,  приподняли  глянцевитые  с  жесткими  полями  черные   сомбреро,
пришпорили своих коней и в  ту  же  секунду  исчезли,  словно  растаяли  в
воздухе. Когда Артур спешился на каменном мощеном дворе, он был совершенно
один.
   Появился слуга-индеец и молча принял у него повод. Другой  пеон,  также
не произнеся ни слова, повел его за  собой  по  коридору,  где  на  низких
перилах висели серапе и чепраки, поражавшие непривычный взгляд  варварским
смешением красок, и ввел в переднюю с голыми стенами, где  третий  индеец,
седой старик с лицом, сморщенным, как сухой табачный лист, сидел на низком
деревянном ларе  в  позе  терпеливого  ожидания.  Воззвав  к  своей  легко
возбудимой фантазии, Артур тут же представил себе, что индеец сидит  здесь
с самого основания миссии и поседел, ожидая  его  -  Артура  -  появления.
Поднявшись, индеец обратился к Артуру по-испански  со  степенными  словами
приветствия, после чего  провел  его  в  большую  по  размерам,  тщательно
обставленную  приемную  и  с  поклоном  удалился.  Артур  уже  не  впервые
сталкивался с этими церемонными обычаями, но на  сей  раз  они,  казалось,
таили в  себе  какое-то  особое  значение,  и  он  с  тревогой  глядел  на
растворившуюся дверь в дальнем конце  комнаты.  Незнакомый  пряный  аромат
напомнил ему не то какое-то восточное курение,  не  то  пахучую  индейскую
травку;  на  пороге  появилась  старуха,  согнувшаяся  под  тяжестью  лет,
коричневолицая,  с  сумрачным  взглядом.  Она  почтительно  приветствовала
гостя:
   - Вы дон Артуро Пуанзет?
   Артур поклонился.
   - Донна Долорес не вполне здорова и просит извинить ее. Она примет  вас
в своей спальне.
   Артур снова поклонился.
   - Bueno. Прошу войти.
   Она указала на  открытую  дверь.  Узким  коридором,  пробитым  в  толще
кирпичной стены, Артур прошел в другую комнату и стал в дверях. Хотя после
залитого солнцем двора Артур успел побывать в  двух  комнатах,  где  царил
полумрак, он оказался все же неподготовленным к  тьме,  которая  встретила
его в этой комнате. В первые секунды он не различал ничего, кроме  неясных
очертаний каких-то предметов. Потом он увидел кровать, домашний  алтарь  и
софу в противоположном конце комнаты Скудный свет, проникавший через узкие
окна - две расщелины в толстой стене, -  почти  не  разгонял  тьмы.  Потом
Артур увидел полулежавшую на  софе  женщину;  ее  белое  платье  ниспадало
грациозными складками до самого пола; лицо было полузакрыто веером.
   - Вы говорите по-испански, дон Артуро? - спросил  из-за  веера  отлично
модулированный  голос  на  безукоризненном  кастильском   наречии.   Артур
мгновенно  повернулся  навстречу  незнакомому  голосу;  внимать  ему  было
наслаждением.
   - Немного.
   На самом деле Артур гордился своим испанским языком, но в  этом  случае
скромность его ответа была неподдельной.
   - Присядьте, дон Артуро.
   Старуха указала ему на стул, стоявший в нескольких шагах от софы, и  он
сел. В ту  же  минуту  сидевшая  напротив  него  женщина  быстрым  изящным
движением сложила свой большой черный веер и открыла лицо.
   Сердце в груди Артура сперва подскочило, а потом, как  ему  показалось,
перестало биться совсем. На него глядели огромные, сияющие, необыкновенной
красоты глаза; черты лица женщины  были  некрупные,  европейского  склада,
точеные; овал лица идеальный; цвет  кожи  был  цветом  полированной  меди.
Подумав так, он тут же стал искать других сравнений;  это  мог  быть  цвет
золотистого хереса, пенковой трубки,  осенней  листвы,  коры  земляничного
дерева. Одно оставалось бесспорным - прекраснее  женщины  он  не  видел  в
своей жизни.
   Быть может, дама прочитала в глазах Артура его мысли,  потому  что  она
тихо раскрыла свой веер и снова спрятала лицо. Артур жадно озирал  изящную
фигуру незнакомки вплоть до крохотной ножки в белой шелковой туфельке. Ему
пришло в голову, что облекавший ее странный наряд, если не  считать  того,
что он был белым, легко мог  бы  сойти  за  монашеское  одеяние;  капюшон,
падавший ей сзади на плечи, усиливал это сходство.
   - Вы удивлены, дон Артуро, - сказала она, помолчав, - что  после  того,
как я обсудила с вами все свои  дела  через  доверенное  лицо,  я  все  же
позвала вас. Дело  в  том,  что  я  переменила  свое  намерение  и  решила
отказаться от законного оформления дарственной.
   Артур уже снова был самим собой - и настороже. Слова собеседницы  разом
вернули его к прошлому, которое только что заполняло все его  мысли;  даже
восхитительные каденции в ее голосе утратили власть над ним и не  в  силах
были утишить поднявшуюся вновь тревогу.  Он  почувствовал,  что  худшее  -
впереди. Внешне он оставался спокойным, но был подтянут, бдителен, начеку.
   - Нашлись какие-нибудь новые данные,  поколебавшие  вашу  претензию?  -
спросил он.
   - Нет, - ответила донна Долорес.
   - Значит, имеются какие-то обстоятельства или факты,  которые  упустила
миссис Сепульвида? - сказал Артур. - Позвольте, я сообщу вам все, что  мне
от нее известно.
   С привычной четкостью, пользуясь  лапидарными  юридическими  формулами,
Артур изложил существо рассказа миссис Сепульвида. Он ничем не  обнаружил,
что видит, как прелестная испанка сквозь прорези веера изучает его лицо  с
прилежностью,  которую  нельзя  было  объяснить   одним   только   женским
любопытством. Когда он закончил, она сказала:
   - Bueno. Это то, что я ей сообщила.
   - Вы желаете что-нибудь добавить?
   - Пожалуй...
   Скрестив руки, Артур приготовился  слушать.  Донна  Долорес  перебирала
пластины своего веера, словно это были четки.
   - Мне стали известны некоторые новые обстоятельства дела, дон Артуро; с
юридической  точки  зрения  они  могут  показаться  пустячными,  но  меня,
женщину, они волнуют. Когда я расскажу вам о них, вы, наверное,  ответите,
что они нисколько не затрагивают юридических прав моего... отца... на  эту
землю. Быть може